Александр Куланов - Т@йва - Диалоги о Японии

В 2001 году оркестр Глобалис под его руководством выступил вместе с группой «Ария» на фестивале «Нашествие», 1 июня 2002 года – в Зелёном театре Центрального парка культуры и отдыха им. Горького в Москве.

Скончался в 2008 году в Москве.

В жизни бывает так: смотришь кино и, видя из года в год в титрах разных фильмов одну и ту же фамилию, так привыкаешь к ней, что когда встречаешь её обладателя лицом к лицу, даже не верится, что перед тобой живой человек. Тем не менее это он: Константин Дмитриевич Кримец, крупнейший российский дирижёр, записавший музыку к сотням фильмов, звезда мирового класса, которая сама изучает звёзды, с детства увлекаясь астрофизикой. Помимо столь изысканного хобби экспрессивный маэстро любит путешествия, обожает Дальний Восток и, прежде всего, Японию, хотя первое заочное знакомство с ней закончилось для будущей звезды и потрясающего жизнелюба… тюрьмой.

– Константин Дмитриевич, ваша карьера дирижёра началась с «японской истории»…

– И тут же должна была и закончиться. Учась на втором курсе Киевской консерватории (это было ещё в пятидесятых годах), я впервые в Советском Союзе продирежировал сочинение польского композитора Кшиштофа Пендерецкого «Плач по жертвам Хиросимы». Выучил специально для этого польский язык, переписывался с ним, потратил на это 43 репетиции со своими однокашниками. Совершенно счастливый, я сыграл в Киеве это сочинение, и через день меня вызвали в райком комсомола. Я думал, что меня собираются послать в Польшу, а меня исключили из комсомола… Рыдая, я пошёл в консерваторию, а там уже висит приказ о моём отчислении. Окончательно разбитый, плетусь домой и встречаю свою поклонницу. Она меня и предупредила: «Домой не ходи, там солдат с автоматом и повестка – как только ты появишься, тебя заберут в армию». Так чётко тогда работала система.

Формулировка, по которой меня шуганули, была стандартной: «за космополитизм и преклонение перед Западом». Пятнадцать дней я был в подполье – по чердакам, подвалам, квартирам, ходил на явки и многому научился. Это было тяжело, но я устоял. Позже история с Пендерецким снова всплыла, и я всё-таки отсидел девять дней в настоящей тюрьме и теперь знаю, что такое, когда вынимают шнурки из ботинок, отбирают ремень, знаю, что такое «подсадная утка», баланда и параша – об этом много можно рассказывать. При этом я никогда не занимался политикой, никуда не ходил протестовать. Но ОНИ честно отрабатывали свой хлеб. Сразу дело закрыто не было и, когда на меня кто-то «капнул», его тут же достали на свет божий. Если бы я это не прошёл, наверно, моя интерпретация трагического была бы неполной!

– Сейчас, 45 лет спустя, понятно, что это был Знак.

– Это так и есть, но никогда, ни в каких сладчайших снах и грёзах я не мог представить, что попаду в Японию! Теперь я побывал множество раз, но, к сожалению, до сих пор ни разу не был в Хиросиме – городе, который косвенным образом повлиял на мою жизнь, но очень хочу туда попасть. Хотя бы на 50-летие исполнения этого произведения.

Японию я всегда воспринимал как нечто очень далёкое, непонятное и недоступное. Ну как же – Фуджияма! Это теперь я знаю, что она на самом деле Фудзисан. Слова какие-то, выставки, на которые я ходил по восемь раз. Но я и представить не мог, что попаду туда. Даже мечты не было.

Практическое соприкосновение началось примерно с 1992 года, когда я активно сотрудничал с кино. Китагами-сан – представитель компании «Тоэй», которая занимается записью музыки к фильмам, компьютерным играм, театральным программам, – как-то услышал обо мне, посмотрел, как я работаю, и остался очень доволен.

Мы начали сотрудничать, потом он узнал, что я не был в Японии, и очень удивился. Я обязан ему, Танечке Наумовой, которая очень много сделала для нашей работы и которой мы все обязаны сглаживанием тех острых углов, которые порой возникали в творческом процессе. Они познакомили меня с лучшими композиторами современной Японии: Осима-сан, Кароку-сан, Фудзивара-сан, многими другими…