Борис Галанов - Илья Ильф и Евгений Петров

Быть может, это действительно означало утрату самостоятельности? Собственного стиля? Манеры письма? А может быть — и это гораздо вернее,— стиль, который они вырабатывали сообща, действительно стал выражением общих вкусов, общих творческих взглядов. Вот почему, сочиняя вместе или обособляясь, они, в сущности, выражали каждый себя и обоих вместе.

Другой вопрос, что каждый писатель внес в это содружество и чем его обогатил? В чем, наконец, состоял постоянный внутренний пафос их творчества? Постаравшись определить преобладающую идею, или, как говорил в таких случаях Белинский, господствующую думу всей жизни художника, мы сумеем объяснить и причину долговечности произведений Ильфа и Петрова. А ведь это неоспоримо, что их книги по-прежнему продолжают привлекать живой интерес и симпатии читателей, хотя иные суровые критики предрекали им недолгую жизнь.

В одном из наиболее зрелых своих произведений, романе «Золотой теленок», в той главе, которая называется «Снова кризис жанра», Ильф и Петров писали: «Параллельно большому миру, в котором живут большие люди и большие вещи, существует маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами. В большом мире изобретен дизельмотор, написаны «Мертвые души», построена Днепровская гидростанция и совершен перелет вокруг света. В маленьком мире изобретен кричащий пузырь «Уйди-уйди», написана песенка «Кирпичики» и построены брюки фасона «Полпред». В большом мире людьми двигает стремление облагодетельствовать человечество. Маленький мир далек от таких высоких материй. У его обитателей стремление одно — как-нибудь прожить, не испытывая чувство голода». Такие строки, пожалуй, отчетливей многих других помогают уяснить проблематику произведений Ильфа и Петрова. Ведь, в сущности говоря, все их книги были посвящены обличению малого мира и его обитателей. В своем стремлении «выжить», приспособиться к новым условиям, представители этого мира порою оказывались жалкими, как Паниковский, порою смешными и безобидными, как безнадежно глупый ребусник Синицкий, порою опасными и цепкими, как «голубой воришка» Альхен и тем более «подпольный миллионер» Корейко. Были в этом карликовом мире свои Гулливеры, вроде Остапа Бендера. Впрочем, и Гулливеры в соотношении с людьми большого мира, с большими их делами оказывались всего лишь пигмеями.

Конечно, многие реальные носители зла, против которых направляли огонь своей сатиры Ильф и Петров, давно уже отошли в прошлое и сейчас вспоминаются как старый, полузабытый анекдот. Мы охотно отдаем прошлому все дурное, что этим прошлым порождено и ему принадлежит. Но все ли, над чем в свое время издевались Ильф и Петров, уже стало вчерашним днем? Есть еще в нашей жизни пронырливые плуты, лодыри, тунеядцы. Еще не перевелись в искусстве бессовестные халтуртрегеры.

Когда в постановлении Центрального Комитета КПСС «О задачах партийной пропаганды в современных условиях» мы читаем, что борьба за неукоснительное претворение в жизнь принципа «кто не работает — тот не ест» должна занимать ведущее место во всей идеологической работе, как не вспомнить персонажей романов Ильфа и Петрова, которые тоже ведь хотели жить за счет общества, ничего не отдавая ему взамен.

А разве новые высокие категории морали и этики, которые Ильф и Петров с таким талантом и убежденностью отстаивали в своих фельетонах, воюя против «безмятежных тумб», извращающих советские законы и традиции, уже усвоены всеми гражданами? Разве размышления сатириков о судьбе добытого Остапом миллиона полностью устарели и новые человеческие отношения, впервые в советском обществе очищенные от роковой власти золота, повсеместно вошли в быт? Где, в какой капиталистической стране возможно такое, чтобы человек с туго набитым кошельком чувствовал себя неуютно, чтобы на деньги он не мог купить славу и почет? В Соединенных Штатах (писали Ильф и Петров в «Одноэтажной Америке»), когда хотят засвидетельствовать уважение к человеку, авторитетно заявляют: «Он выглядит на миллион долларов». Нечего и говорить, в Америке миллион долларов выглядит очень хорошо. А Остап и Корейко? Ох, как они плохо выглядели, имея миллионы... И наконец, разве книги Ильфа и Петрова, то веселые, то озорные, то язвительные, перестали смешить читателей, больше не доставляют художественного наслаждения? Я думаю, они сохранят эти качества даже после того, как последний объект сатирических насмешек Ильфа и Петрова сойдет в могилу. Если бы дело обстояло иначе и долговечность произведений сатиры измерялась так односторонне, а их эстетическая ценность совершенно не принималась во внимание, рассказы Чехова жили бы только до тех пор, пока живы «человеки в футляре» и «унтеры Пришибеевы», «Клоп» ставился бы на сцене, пока существует Присыпкин, и т. д. Эпоха нэпа, подсказавшая Ильфу и Петрову многие образы и конфликты, безвозвратно ушла в прошлое, а тиражи их романов продолжают расти и давно уже оставили позади цифру всех прижизненных изданий, вместе взятых.