Майкл Бут - Почти идеальные люди. Вся правда о жизни в «Скандинавском раю»

Однако в Швеции наблюдается некая обнадеживающая активность. Если десять лет назад шведские республиканцы насчитывали в своих рядах 7500 человек, то сегодня их уже в три раза больше. Не слишком много для девятимиллионной страны, но лиха беда начало. Забавно, но популярность республиканских идей выросла не после истории о сексуальных приключениях короля, а из-за «фееричного» брака его дочери с ее фитнес-тренером.

«Я думаю, что на фоне скандала люди сочувствовали королю и его родным. Но после свадьбы Виктории, когда стало выясняться, во сколько все это обошлось государству, народ потянулся к республиканским идеям, – говорит мне Магнус Симонссон, представитель Шведской Республиканской Ассоциации. – Накануне бракосочетания был проведен опрос, впервые показавший, что за монархию выступают менее половины жителей страны».

Я сказал Магнусу, что меня ужасно огорчает сам факт наличия монархии в Швеции. Возможно, я несколько перегнул палку, заявив: «Неужели вы не понимаете, что подводите всех нас ! Если уж у вас до сих пор сохраняется монархия, то какие у нас шансы избавиться от своей?» Мы сидели в холле здания, где работает Симонссон – он советник министра.

Симонссон мягко объяснил, что Швеция так долго терпит свою королевскую династию отчасти потому, что процесс перехода страны к демократии и всеобщему избирательному праву был мирным и постепенным. Примерно так же происходило и в Дании. «К концу 70-х большинство шведов уже не видело смысла избавляться от короля, поскольку толку от него было немного, но и обходился он недорого», – сказал он.

Я думал, что стоимость содержания королевского двора – важный пункт повестки дня шведских республиканцев, ведь налоги здесь почти такие же свирепые, как в Дании.

«Нет, вопрос не в деньгах – ведь президент тоже стоил бы денег. Дело скорее в демократии. Главу государства не избирают, однако у него есть властные полномочия. Как ни странно, король иногда совещается с министрами, он председательствует в комитете по внешней политике, открывает парламентские сессии и время от времени высказывается на политические темы. Когда в законодательство вносились поправки, позволяющие женщине стать главой государства, он был против – говорил, что это слишком тяжелая работа для женщины».

А как насчет туризма? Этим, в частности, любят оправдывать сохранение монархии в Соединенном Королевстве. «Ну, лично я не знаю никого, кто бы поехал в Бельгию только из-за того, что там есть король», – ответил Симонссон.

Несмотря на убежденность Симонссона в том, что избавление Швеции от монархии – «не более чем вопрос времени», я боюсь, что Бернадотты – это надолго. Кое-кто из моих шведских собеседников разделял республиканские взгляды, но не готов был тратить силы на их воплощение. «Я их потерплю. Не хочу заниматься тем, что для меня не важно, – сказал Ульф Нилсон. – Он [король] мне не нравится, он говорит всякую ерунду, но, похоже, людям это по душе. С ней [королевой] я встречался много раз, она чудесная женщина. Монархия – штука бестолковая, конечно, но и значения особого не имеет».

«Нет, я не роялист, – усмехается Эке Даун. – Это мелочи. У них нет власти, они ничего не решают. Это такая красивая, приятная вещица, с которой нужно обращаться бережно».

А вот Берггрен открыто высказал свои убеждения: «По сути, я республиканец, но, с другой стороны, готов согласиться с Энгельсом в том, что это некий отвлекающий фактор. Исторически считалось, что король и народ вместе выступают против аристократии. На самом деле это, наверное, полная ахинея, но бытовало мнение, что стране нужен сильный король в противовес аристократии».

Маттиас Фрихаммар – профессор Стокгольмского университета. Он посвятил многие годы изучению отношения шведов к королевской семье. Во время нашей встречи я задал вопрос, каким образом его соотечественникам удается совмещать наличие этой устаревшей антидемократической институции с представлением о себе как о современных меритократах.

«Швеция не так эгалитарна, как можно подумать, – ответил он. – У нас есть богатые и бедные, всесильные и бесправные. Все знают, что происхождение играет важную роль – если ты родился Валленбергом, то у тебя есть преимущество. Нам внушают, что все равны, но это чушь собачья. Мне кажется, мы очень преуспели в умении скрывать наличие неравенства. Например, отмена разницы между формальным и неформальным обращением к человеку – всего лишь способ скрывать неравенство.