Майкл Бут - Почти идеальные люди. Вся правда о жизни в «Скандинавском раю»

Пальме был известен своей неуемностью (по мнению некоторых – проповеднической) на международной арене. Он умело превратил шведский нейтралитет в трибуну, с которой можно было до бесконечности морализировать на темы международных конфликтов. Он выходил на демонстрации против американской агрессии во Вьетнаме вместе с северовьетнамским послом в Швеции и предоставил политическое убежище тремстам американским дезертирам. Последнее заставило Генри Киссинджера во всеуслышание поинтересоваться, почему Швеция не протестовала так же активно против нацизма.

После американского озарения Пальме постарался создать имидж человека из народа. Даже будучи премьер-министром, он жил в скромном стокгольмском таунхаусе со своей супругой Лисбет, избегая пользоваться всякой властной мишурой вроде лимузинов и телохранителей. В итоге эта поза имела фатальные последствия.

Около полуночи 28 января 1986 года неизвестный несколько раз выстрелил в супругов Пальме, когда они возвращались домой из кино. Лисбет была ранена, а сам Пальме убит. Шок, испытанный гражданами страны после убийства своего премьер-министра на людной столичной улице, трудно переоценить. Убийство Пальме до сих пор находит отклик у целого поколения скандинавов. Как пишет историк Тони Гриффитс: «Швеция пережила коллективное нервное расстройство».

Это ощущение усугубилось беспомощным непрофессионализмом полиции. После убийства полицейские даже не сумели перекрыть город, а расследование заняло целую вечность. В конце концов виновным в смерти Пальме был признан наркоман Кристер Петтерссон, ранее судимый за убийство человека штыком. Однако кассационная инстанция отменила приговор, и преступление считается нераскрытым и по сей день. Ходили слухи о том, что убийство было делом рук ЦРУ или КГБ (и у тех и у других хватало мотивов, поскольку внешняя политика Пальме была весьма противоречивой, если не сказать лицемерной), хотя сам Петтерссон, умерший в 2004 году, несколько раз признавал свою вину.

Историк Хенрик Берггрен – автор тепло принятой критиками и читателями биографии Улофа Пальме. Мне следовало бы учесть, что любой человек, потративший несколько лет на создание биографии, наверняка положительно относится к своему персонажу. Но это почему-то не пришло мне в голову, когда я делился с Берггреном своими соображениями. Я сказал, что, почитав о Пальме, нахожу его в лучшем случае наивным, а в худшем – склонным к идеологическим поучениям.

«Я считаю, что он был совсем не наивен, – ответил Берггрен. – На самом деле он был скорее жестким прагматиком, что нехарактерно для шведа, и очень хитрым политиком. Он походил на Бобби Кеннеди – принципиальный, но при этом абсолютно циничный в достижении своих политических целей. Пальме делал две вещи одновременно. С одной стороны, он считал вьетнамскую войну катастрофой и использовал свой премьерский пост, чтобы жестко критиковать США. С другой – был озабочен сохранением нейтралитета и обороноспособности Швеции в свете советской угрозы и развивал связи с НАТО и американцами, чтобы иметь доступ к новейшим военным технологиям. Многим шведам было трудно примириться с такой двусмысленностью. Правые говорили: ну хорошо, он хотя бы не погубил наши отношения со Штатами, но это может случиться, он играет с огнем. Левые обвиняли его в откровенном лицемерии. Как и Трюдо (Пьер Трюдо, бывший премьер Канады), Пальме принадлежал к плеяде политиков-технократов аристократического происхождения, которых отличали апломб и некоторая заносчивость наряду с горячей приверженностью к левым идеям.

В Стокгольме я побеседовал и с Ульфом Нилсоном – маститым журналистом, работавшим в шведской прессе с 1950-х годов. Он любит козырнуть тем, что встречался со всеми американскими президентами от Джонсона до последнего из Бушей. Нилсон знал Пальме лично и согласен с Берггреном в том, что под покровом идеологии скрывался прагматичный политик.

«Мы были в приятельских отношениях, – рассказывал мне Нилсон. – В качестве репортера я сопровождал его в поездках по миру, и при каждой встрече он говорил с уважением: «Твой отец был каменотесом». В его глазах это свидетельствовало о моем хорошем происхождении – у него было романтическое представление о честном труде. Сам Пальме родился в дворянской семье. Он мог убедить в своей правоте любого, но, конечно, прибегал и к нечистоплотным способам. Он же был политиком, а политикам приходится марать руки, иначе они не выживут».