Майкл Бут - Почти идеальные люди. Вся правда о жизни в «Скандинавском раю»

В недавнем опросе Гэллапа на тему внутренней миграции финны оказались на третьем месте после новозеландцев и американцев по вероятности переезда из одного города в другой в течение пятилетнего периода. Шейнин считает, что в этой связи равный уровень школ имеет важнейшее значение. «На каждую сотню учащихся приходится несколько тех, кто переходит из одной школы в другую. Если в результате переездов и смены школ образуется серьезный пробел в математике, то это большая проблема». Секрет, по его словам, состоит в неукоснительном и строгом следовании школьной программе, которая предполагает индивидуальные занятия с отстающими учениками (такую дополнительную помощь ежегодно получает примерно треть финских школьников).

Не менее важны внимание и ресурсы, предназначенные тем, кто учит. «У нас по всей стране необычайно много курсов повышения квалификации учителей», – говорит Шейнин. В Финляндии работа учителя считалась престижной с момента зарождения образовательной системы во второй половине девятнадцатого века. Это объяснялось той ключевой ролью, которую играли учителя в формировании национального самосознания и обретении страной независимости.

Вспоминая кучку психопатов и социофобов, которые руководили моим образованием, я восхищаюсь тем, что в Финляндии учителя давно превратились в национальных героев. Они работают на переднем крае создания у граждан образа успешной и процветающей родины.

«Учителями становились те, кто хотел быть первопроходцем, нести в страну свет знаний. Поэтому учительство до сих пор считается почетным занятием», – говорит Шейнин. Прежде образование давало практические жизненные навыки вроде заготовки леса или шитья. Но теперь учителей стали называть «светочами народа», освещающими путь к независимости Финляндии.

Более четверти выпускников высших учебных заведений рассматривают карьеру учителя в числе приоритетных вариантов. В отличие от США или Великобритании, где полуграмотный соискатель на должность преподавателя – обычное дело, в Финляндии в школьные учителя идут лучшие из студентов.

«Вспомните-ка своих учителей», – предлагает Шейнин. Меня передергивает. «Вот именно! – смеется он. – Разве такой опыт приведет вас к мысли стать учителем? Конечно, нет. А вот если вы учились у умного, обаятельного и опытного профессионального педагога, ваш настрой может оказаться иным».

В Финляндии попасть на курсы повышения квалификации учителей бывает труднее, чем на магистерские программы для юристов или врачей. Обычно конкурс там составляет десять и более человек на место. Пару лет назад на магистерскую программу в Университете Хельсинки было подано 2400 заявок на 120 мест. С 1970 года все финские учителя обязаны получать магистерское образование, оплату которого субсидирует государство. «Все финские учителя получают высшее образование на основе научных исследований. Их учат не только преподавать, но и критически осмысливать свою деятельность», – говорит Шейнин.

Несмотря на героическую роль, сыгранную учителями в истории Финляндии, образование в стране на самом деле было таким же плохим, как и у нас, пока не появилось обязательное магистерское образование для педагогов. Это стало краеугольным камнем успеха.

«Дайте учителям возможность получать магистерскую степень, – ответил Шейнин на мою просьбу посоветовать что-то другим странам. Но это же огромные деньги, возразил я. – А как можно решить эту проблему, не потратив денег? В противном случае в университеты будут поступать только те, чьи семьи достаточно богаты, чтобы оплатить учебу. Эти люди вряд ли станут учителями, они скорее пойдут по стопам своих родителей. В Финляндии в университете может учиться любой желающий. Нужно, чтобы учителями становились толковые ребята из рабочих семей. Ведь на самом деле Великобритания тратит больше денег, а результаты там хуже. Нужно выбирать лучших студентов и финансировать их учебу, а не тратить уйму усилий на тех, кто учится кое-как».

Другая теория объясняет высокую успеваемость финских детей, особенно в младших классах, простотой языка. Известно предположение американского журналиста Малколма Гладуэлла о том, что китайские детишки успешнее в математике, поскольку их система счисления логичнее, проще и лаконичнее по сравнению с англоязычной и многими другими. Возможно, то же относится и к финскому языку. «Ребенок выучивается читать и писать примерно в шесть лет, и этот навык остается с ним навсегда. Разумеется, словарный запас увеличивается, но новые слова просто падают в копилку», – сказал мне знакомый финн, когда я поделился с ним этой теорией.