Александр Севастьянов - Диктатура интеллигенции против утопии среднего класса

Заблуждение народа по поводу своей интеллигенции объяснимо и простительно: ну не по уму ему должным образом оценить значение для страны, для нации — культуры, интеллектуального труда. А смириться с тем, что труд интеллигента следует оценивать с иным коэффициентом, чем труд рабочего — и вовсе невозможно.

Заблуждение интеллигенции по поводу своего народа тоже объяснимо, но не простительно. Поделюсь некоторыми соображениями по поводу этого заблуждения. Мы знаем, зачем народу интеллигент. А вот зачем интеллигенту народ? (Дело, как понимает читатель, не в том, кто кого кормит и одевает: без НТР и "зеленой революции" все бы сегодня ходили голодные и нагие.)

Соображение первое. Интеллигенция работает головой. Разрабатывает стратегию, тактику, технологию научного, культурного, общественного развития. Однако все ее теории не выйдут из стен кабинетов в жизнь, если не будет рук, ног, тел, способных воплотить эти теории. Даже достигнув 35–40 % от численности населения, как в США или Германии, интеллигенция любой страны будет нуждаться в исполнителях, проводящих в жизнь разработанные в лабораториях и в тиши библиотек принципы, а если нужно, то и умирающих за эти принципы. Народ как особый вид природных ресурсов — точка приложения сил интеллигенции, ее архимедов рычаг. Так обстоит дело во всем мире. Но ведь рабочий инструмент положено беречь, охранять, заботиться о нем. Это, в первую очередь, относится к собственному народу как части собственной нации. Довольно глупо было бы русскому интеллигенту работать в расчете на претворение его теорий в жизнь, скажем, китайским, бразильским или американским народом, отворачиваясь при этом от данного природой, историей и судьбой родного русского народа.

Соображение второе. Хотя демократия и стремится "отменить" аристократию, но селекция в обществе никогда не прекращалась и не прекратится. Никто не может предсказать, в семье ли потомственного интеллигента или рабочего, или крестьянина родится одаренный умственно ребенок. Интеллигенция не может и не должна рекрутироваться только из себя самой: это против правил евгеники. Народ — это природный ресурс и для воспроизводства интеллигенции. И он останется таковым в обозримом будущем.

Соображение третье. Будущий интеллигент растет не в изоляции: вокруг него люди. Идентифицируя себя с той или иной группой, слоем, классом, он сознательно вбирает в себя, выстраивает в себе характерные черты этой группы, этого слоя, класса и отталкивает, изживает в себе характерные черты тех групп и классов, с которыми чувствует свою неоднородность и антагонизм. В итоге в нем аккумулируются не только родовые свойства и качества интеллигента, но и своего рода антисвойства, антикачества, которыми он обязан критическим наблюдениям за людьми физического труда. Среди народных свойств, негативно оцениваемых интеллигенцией, назову, в первую очередь, безразличие ко многим духовным ценностям и предпочтение им ценностей материальных, недисциплинированность, коллективизм, недооценку самостоятельного значения умственного труда и учебы, знаний, наплевательское отношение к себе, своим способностям и здоровью и т. д. Таким образом, народ — образец не-подражания для интеллигенции. Многие ее достоинства суть его преодоленные недостатки. Вместе с тем, выделяясь из народной среды и отделяясь от нее, интеллигент первого поколения, естественно, стремится сохранить то хорошее, что приходилось ему видеть в родных и близких, в соседях и т. д. В результате, весьма многие его свойства и качества оказываются отражением (прямым и обратным) свойств и качеств породившего его народа.

Отсюда тезис: каков народ, такова и его интеллигенция. Не будет народа, пусть даже с его недостатками, — не станет и интеллигенции с ее достоинствами. Она утеряет неповторимое национальное лицо. Она утратит и жизненную опору, и жизненную перспективу.

Надо сказать, что русская интеллигенция, в своем большинстве, была с народом до тех пор, пока безумие классовой борьбы 1905–1921 гг. не вбило между ними клин, а политика создания "социально однородного общества" не заставила интеллигенцию задуматься о восстановлении и укреплении социальных границ. Но эпоха классовых битв уходит в прошлое. С ней должны уйти и пролетарский интернационализм, и интеллигентский космополитизм — две крайние идеологии этой эпохи.