Александр Севастьянов - Итоги XX века для России

Но дело не только в этом. Власть (состоящая в целом из кадров былой партократии и спецслужб, русских по основному составу) сегодня и сама в значительной степени занята крупным бизнесом или, во всяком случае, имеет свои масштабные бизнес-интересы. И эти интересы уже разошлись с интересами олигархов-юдократов. Отсюда и отъём у юдократов бизнеса и СМИ, отсюда провал юдократических партий — СПС и «Яблока» — на последних думских выборах… Словом, тенденция ясна. Мой прогноз десятилетней давности сбывается с точностью до года.

Национал-капитализм неизбежен. Но на таком базисе с неизбежностью же может вырасти только одна надстройка: национал-демократия. То есть, демократия, ограниченная по национальному признаку.

Если все будет так, мои тезисы-стратагемы станут востребованы все до одного.

Москва,

06.08.2000 (первая редакция),

10.08.2002 (вторая редакция),

15.05.2004 (третья редакция)

Некоторые заарубежные исследователи — критики марксизма — давно отмечали закономерность, марксизмом не предусмотренную: социалистическая революция «произошла сначала в ярко выраженном аграрном обществе, а затем в еще более сельскохозяйственных, неиндустриальных странах» (M.Sibly. Political Ideas and Ideologies: A History of Political Thougth. — N.-Y.-Evanston-L., 1970, p. 483); «Несомненно, одна из величайших ироний современной истории заключается в том, что революции, вдохновленные идеями марксизма-ленинизма, одержали победу лишь в преимущественно крестьянских и аграрных странах» (R. аnd B.Laird. Soviet Communism and Agrarian Revolution. — Harmondsworth, 1970, p. 49). Однако дальше малопродуктивной иронии они не продвинулись в постижении этого явления, феномен крестьянской феодальной реакции на капитализм, раскрестьянивание и буржуазно-демократическую революцию (Февральскую) остался критиками марксизма не раскрыт. Подробнее см. в моей кн.: Национал-капитализм (М., 1995).

О том, чем грозит тотальное раскрестьянивание, может поведать судьба Древнего Рима, который, как ни парадоксально это покажется, погиб, в частности, в результате этого процесса. Римскую деревню (а с ней и Великий Город) погубили, с одной строны, бесконечные мобилизации для завоевательных войн и содержания оккупационных корпусов (внеэкономическое раскрестьянивание). А с другой стороны — дешевый хлеб колониальных провинций, который обессмыслил труд древнеримского пахаря и разложил деревню, быстро скатившуюся в запустение и обезлюдевшую (экономическое раскрестьянивание). Вторым, наряду с раскрестьяниванием, важнейшим фактором, погубившим Рим, было предоставление гражданства жителям римских провинций, колоний, приведшее к тотальному национальному смешению и растворению собственно римлян — имперского этноса — в других народах, «не связанных пуповиной» с Великой Империей. Таковы два главных фактора — социальный и национальный — которые обратили в руины, пусть величественные, самое мощное и великолепное государство, какое только знала история.

Конечно, двадцать лет непрерывного пребывания у власти в Франции социалистов — прямых наследников идеологии «свободы, равенства и братства» не прошло даром; Миттеран, к примеру, позволял себе с поразительным цинизмом публично помечтать о том времени, когда все население Франции будет «цвета кофе с молоком». Но в том-то все и дело, что никакого массового смешения рас не происходит, происходит вытеснение одной расы — другими. Зайдя в знаменитую церковь Сен-Жермен л’Оксеруа, что напротив Лувра, где каждый камень связан с историей королевского двора Франции, я был шокирован, обнаружив, что больше половины прихожан — не то вьетнамцы, не то тайцы. Переводя взгляд с резных готических алтарей XV–XVI вв. на раскосые лица предстоящих, я пытался постичь, что между всем этим общего — и не мог. Они верят в Христа? Но это ведь еще не повод, чтобы жить в Париже…

Между первым изданием этой книги и нынешним — 11 сентября 2001 года. События, увы, подтвердили мой прогноз, и даже слишком быстро. Поражающий воображение разгром мусульманами Манхэттенского центра и Пентагона — грозное предупреждение именно в духе сказанного. Это пролог. Кульминация и развязка впереди.

Картинка из жизни: в переулке за знаменитой церковью св. Роха в Париже, на паперти которой Наполеон когда-то расстрелял картечью роялистов, на стене дома большая и кривая, на скорую руку, надпись: «Аллах акбар!» И рядом аккуратненько и беспомощно: «Не надо так писать, надо уважать все религии». Такой ли ответ написал бы здесь Бонапарт?