Евдокия Шереметьева - Здесь люди. Дневник

Сзади идёт Женя Луганский с тюками пирожных, конфет и пряников и пытается остановить мой паровоз.

Но куда там – угли уже засыпаны, и дым валит изо всех щелей.

Медсестра разводит руками:

– Где Логинов лежит? Даже не знаю.

– Я знаю – на втором этаже. Ведите нас. Налево.

Юрий был как в прошлый раз – с книгой.

– А мы к вам в гости. Помните меня?

Юрий не сообразил. А точнее, просто обалдел.

Я плюхнулась на пол рядом с его кроватью и начала вынимать письма. Письма, которые написали специально для него.

Вокруг образовался ковёр открыток, веер распечаток, и надо было куда-то уложить все эти конфеты и пирожные. А ещё надо рассказать про книги.

– Вы английский знаете?

Юрий, прикованный на вечность к этому месту, не имеющий никого и живущий давно своей внутренней жизнью, просто выпал из происходящего.

– Нет, я немецкий когда-то хорошо знал.

Два образования никуда не денутся.

– Ну как же так? Мне вот немка прислала письмо на английском.

– Переведите, пожалуйста. А можно булочку?

Юрий разговаривает фантастически интеллигентно. Словно профессор университета в его стенах. Мне как-то и неловко за свои вечные жаргонизмы.

Прямо там, на полу, начинаю читать письма со всего мира. Голова идёт кругом. Потому что слёзы стоят в глазах. А я читаю и читаю.

Одна открытка, вторая.

Господи, люди, вы себе не представляете, что вы сделали своими письмами.

Пока я устраивала на полу беспорядок, в комнату на инвалидном кресле въехал сосед Юрия.

Делаю знаки медсестре. Она полушепотом:

– Это Шаргородский Иван Иванович.

Я хватаю открытки Кордулы – замечательной женщины из Германии. Она прислала шоколадки и письма, в которых трогательно написала по-русски через интернет-переводчик о «приветах из Фрейбурга дорогому дедушке».

– Иван Иванович, а вам тоже письма.

Иван Иванович растерялся и мягко улыбнулся, пока его руки набивали сладостями, которых в доме престарелых просто не бывает.

– Ой, спасибо.

А ещё у меня был с собой ворох самодельных открыток из московского психоневрологического интерната № 18. Женя Бирман передала их для старичков. Все открытки разные, подписанные. Цветные бумажки, вырезки из газет. Видны нестыковки, как их переклеивали много раз, потому что сразу не получался ровный шов. Вырезаны красивые девушки, самолёты, цветы, арочки из бумаги. Открытки разукрашены. Сделаны с большой любовью и отдачей.

Когда у Евгении (которая купила планшет нашему Сереже) спросила про интернат, она ответила:

«Пару лет назад мы как-то сорганизовались группой волонтёров ходить туда в выходные и делать для ребят, что можем. В основном это общие занятия: рисуем, лепим, книги читаем, литкружок. Летом просто на улице играем в подвижные игры, есть индивидуальные занятия с теми, кто может. Я, например, с одной девушкой математикой занимаюсь, иногда вывозим погулять тех, кому разрешается выходить. Ну и ещё оказываем посильную помощь самому ПНИ, так сказать, представляем грубую рабочую силу. Заборы красили со скамейками, цветы сажали, праздник организовываем. Ребята там живут взрослые, всех возрастов начиная с 18 лет. У некоторых есть родители или родные, которые их навещают, кто-то – сироты и всю жизнь в системе. В общем отделении содержатся люди с различными особенностями развития. Но не тяжёлые, все коммуникабельные в разной степени, но есть прямо совсем умнички, только поведение нарушено просто потому, что они не знают иной жизни».

Вот такие есть замечательные волонтёры в Москве – и они привлекли к помощи этих ребят для передачи открыток брошенным старикам Донбасса. Я выслала фотографии для Жени Бирман – она ответила мне просто и коротко: «Ура! Распечатаю и принесу своим ребятам. Как же здорово».

И эти открытки добрались до дома престарелых в Ровеньках.

А ещё есть одна девушка, её зовут Галя. Она редактор журнала. И живёт в Турции. Она любит море и погружаться в него. Как и я. Она отловила меня возле метро с пачкой писем: «Передайте для старичков». Галя – красавица с тремя детьми – написала потрясающие письма. Я подло их все прочитала, ибо конверты были не запечатаны. Они просто потрясающие. Все разные, ни одно не повторяется. Все неравнодушные. Каждое с душой.

И все эти открытки и письма мы передали туда. Раздали, конечно, не всё сами – времени просто физически не было, многие днём спали, кто-то гулял. На самом деле писем было много. Некоторые на английском языке, и мне приходилось переводить. Некоторые присылали по электронной почте – и мы распечатывали их на принтере.