Сергей Алексашенко - Контрреволюция. Как строилась вертикаль власти в современной России и как это влияет на экономику

Центром выстраивания отношений внутри федеративного государства постепенно стала верхняя палата российского парламента (Совет Федерации) которая формировалась из представителей регионов. После принятия в конце 1995 г. соответствующего закона в Совет Федерации стали входить руководители регионов и региональных законодательных собраний. Интересы Совета Федерации зачастую не совпадали с интересами нижней палаты парламента, или исполнительной власти, что привело к возникновению работающих противовесов. Различные взгляды Совета Федерации и Государственной думы на принимаемые законы часто приводили к созданию согласительных комиссий на различных этапах законодательного процесса. Совет Федерации неоднократно голосовал против принятия законопроектов, поддержанных нижней палатой, или, напротив, объединял свои усилия с ней для преодоления президентских вето на те или иные законопроекты [110] В 1996–1999 гг. президентское вето было преодолено Советом Федерации как минимум 38 раз ( http://www.politika.su/fs/sf2spv.html ). . И то и другое воспринималось как нормальная составная часть политической жизни, хотя порою вокруг «конфликтных» законов разворачивалась нешуточная борьба.

От Советского Союза Российская Федерация не унаследовала сколь-либо значимый объем законодательства, что требовало создания нового правового пространства. Принятие новых законов шло как на уровне Федерации, так и на региональном уровне. А поскольку Конституцией многие вопросы были отнесены к совместному ведению, то все чаще и чаще стали возникать ситуации, при которых Федерация и регионы принимали свое законодательство по одной теме, но при этом каждый пытался перетащить одеяло на себя. В итоге появлялись многочисленные законодательные нормы, которые противоречили друг другу, что не могло быть нормальным. Хотя Конституция России четко фиксировала, что в случае противоречий между законами, принятыми разными уровнями законодательной власти, действует тот, что принят на более высоком уровне, добиться на практике реализации этой нормы было совсем непросто. В условиях постоянного бюджетного кризиса федеральный бюджет не всегда был способен вовремя выполнять свои обязательства по финансированию правоохранительных органов и судебной системы, чем пользовались региональные власти, «покупая» за счет своих бюджетов лояльность прокуроров и судей.

31 декабря 1999 г. Владимир Путин занял главный кабинет в Кремле и практически немедленно стал проводить политику, которая весьма быстро привела к уничтожению федерации и восстановлению унитарного государства. Первоначальные замыслы и мотивы нового лидера были весьма благородны. Через месяц, когда Путин принял участие в коллегии Министерства юстиции, куда были приглашены руководители МВД и ФСБ, председатели высших судебных органов страны, он заявил, что пришло время объединить усилия для установления в стране «диктатуры закона» и что «это единственная форма диктатуры, которой мы обязаны подчиниться» [111] http://www.kommersant.ru/doc/138820 . . При этом основной пафос выступления Путина оказался направленным против регионального законодательного волюнтаризма: «в настоящий момент механизм государственной власти сильно запущен, расхлябан и разболтан», «по данным самого же Минюста, около 20 % принимаемых в регионах законодательных актов и других нормативных документов противоречат законодательству, а подчас и грубо нарушают права человека», «постепенное накопление подобных нормативно-правовых актов может достигнуть критической массы, способной взорвать единое правовое поле страны» [112] http://kremlin.ru/events/president/news/38065 . .

Объявленная цель – устранить конфликты законодательства на территории страны – была рациональна и звучала привлекательно. Однако на самом деле уже тогда, в начале 2000 г., в Кремле шла активная работа по подготовке пакета законов, которые должны будут, как сказал позднее В. Сурков, «всерьез изменить политический баланс в стране». Путин и его окружение считали, что «пора наконец наводить власть, что регионы чересчур самостоятельные, что законодательство не исполняется на местах… что надо как-то баланс изменить в сторону центра. Ведь центр стал реально существовать только благодаря некоему неформальному соглашению наших 88 уважаемых региональных лидеров» [113] https://www.kommersant.ru/doc/152855 . . Сотрудники президентской администрации, пользуясь известным правилом – во всех бедах винить своих предшественников, – внушили Путину мысль о том, что сложившаяся ситуация, «безусловно, это следствие той политики, которая проводилась все последние годы. Причем на определенном этапе такая политика была прогрессивной. Но любая технология через какое-то время устаревает, становится контрпродуктивной. Сегодня пришло время модернизировать нашу технологию управления страной». Хотя вслух утверждалось, что «речь, безусловно, не идет о возврате назад, об унитарном государстве, о попытке подмять все местные вопросы под себя… это всего лишь аккуратная, деликатная попытка немного изменить баланс», в своей среде они неприкрыто говорили о том, что Россия – никакая не федерация, ею никогда не была и должна оставаться унитарным государством [114] Интервью автора с А. Волошиным (январь 2016 г.). .