Василий Розанов - Юдаизм. Сахарна

Р. S. А моя мысль именно в том, что эти-то «ничего-себе» и вносят растление в наши семьи, в нашу религиозную жизнь, в души наших детей, в нашу литературу, в наши суды, в нашу журналистику, в наше крестьянство, в нашу государственность, всюду, всюду. Еврея кошерного всякий отличит и всякий осторонится, а вот такого жидка «ничего-себе» — из тысячи остережется один, кто уже нажегся на евреях, — да и тот рано или поздно попадет впросак. Вспомните сами, Василий Васильевич, разве вас, сотрудника «Нового Времени», не обольщали дщери и сыны Израиля? Но, может быть, пред всеми их словами, так или иначе, я смирился бы, — пред одним, однако, не смирюсь — это пред развращением детей. Все кричат о Ющинском. Но, Господи, почему вдвое не кричат о тысячах таких Ющинских, в гимназиях, в школах, в университетах? Ведь из них гг. евреи тысячью уколов извлекают всю душу. В них отравляют в самом истоке источники жизни — любовь к родине, к семье, к миру, — ко всему; и в детском или юношеском сердце, кроме ненависти, отвращения, брюзжания и беспредельной тоски и пустоты, — ничего не оказывается. Вы испугались, Василий Васильевич, вида крови и с испугу готовы согласиться на порчу всего существа наших детей. Разница же их от Юшинского та, что Ющинский освещен красным бенгальским огнем, а других детей режут при будничном сером свете всероссийской жизни. Нет! Я говорю Вам — «нет»; я больше страшусь этих жидков «так-себе». Всякий народ живет в определенной черте оседлости; всякий народ сидит в своем гетто. Пусть же и евреи, как «ничего-себе», так и «с пейсами», получат себе какую-нибудь область где-нибудь на земном шаре и устраивают себе там свое царство, свое гетто, вообще все, что хотят, но нас оставят в покое. Приписка автора письма к моему примечанию.

Гм... Гм...

Переводя вопрос в глубину вещей, конечно, я хотел бы нам, русским, вернуть то, что утеряно везде, кроме Востока: эпоху святых по существу отношений пола, т. е. священного и религиозного не по форме и соизволению начальства, а реально и по ощущению зачатия детей. Но ведь нельзя сказать, чтобы это была специфическая принадлежность юдаизма, чтобы здесь они «открыли Америку». Не говоря о том, что это есть и в мусульманстве, это есть вообще почти везде на Востоке, это «восточная цивилизация»: а родитель этой мысли — был Египет. Моисей исхитил эту мысль из Египта, как евреи выкрали у египтян золотые предметы. Египет же не знал их гнусного «Бердичева», не знал их отвратительных и бессодержательных банков. Моя мысль, что «без евреев можно очень обойтись», что их мысль о личной своей «богоизбранности» преувеличена и чуть-чуть в отношении их лукава. Дело в том, что у Соломона кроме Суламифи было очень много других Суламифей, хотя той первой Суламифи он и не рассказывал о них. Евреи у пророков везде именуют «Бога Израилева» — супругом своим. Это буквально. Это написано. Хорошо. Но «за спиной» и «в других местах» были тоже Суламифи... Израиль обманулся под гипнозом своей субъективности, подумав, что он «один» или, вернее, «одна девица» и что кроме него «и взглянуть не на кого» Соломону. Но «Книга Царств» обширнее и, главное, шире смотрит на вещи, чем субъективная «Песнь песней» Суламифи. Для ее субъективного счастья и нужно было думать, что она — «одна», но «Книга Царств» повествует, что у Соломона было их «множество»; и, собственно, в других шатрах были тоже «Песни песней», только не сохранились для печати. «Сидон — красота мира», — говорит Бог через пророка. У Соломона были еще «царицы»: «семьдесят цариц», «700 жен» и «девиц без числа»; и простушка Суламифь была «одною из девиц», а «женами» и «царицами» были, напр., Персия, бесспорно, был прекрасный Египет. И... хочу верить! даже есть это наша «матушка-Русь». Мы нисколько не должны отступать перед евреями, пугаться их и будто бы их какой-то «единственной и мистической судьбы». Попросту, мы иногда их поколотим, и будет очень хорошо. Так, царица дает пощечину служанке, даже если она нравится господину. Смелее, Русь: только верь в Бога, и мы не пропадем, или, вернее, Бог нас не оставит. Не оставит и не оставит!!.. Мы сами найдем и священность зачатий, — другими методами найдем, в иных путях мысли найдем; найдем оттого, что это есть истина, искомая равно греком, римлянином и... русским. Кто откроет «Сатурновы кольца» — все равно, немец или англичанин; ведь суть-то в том, чтобы «Сатурновы кольца» были, «водились на свете», вне разума человеческого и вне разума открывателя. А «святость пола» есть истина «вне разума человеческого», это есть не «мое утверждение» (Кант) и не «cogito ergo...» Декарта, а — das Ding an sich. Примечание В. Р-ва.