Сергей Носов - Конспирация, или Тайная жизнь петербургских памятников-2

«Посреди круглого и в своем роде бесподобного двора по совету покойного г. архитектора Воронихина поставлена была одна оставшаяся от строения Казанского собора гранитная колонна, которая прямою высокою своею линиею неприятным образом пересекала круглые линии двора с тою еще невыгодою, что ее база, худо устроенная, в весеннее время не давала снежной воде свободно стекать в подземные трубы, и от того отличные погреба академического здания, приносящие довольно значительный доход, были несколько потопляемы.

<���…> Сия гранитная колонна, имеющая до тысячи пудов весу, снята в 1817 году с своего подножия и положена бережно в сохранное место кузнечным мастером Шаповым за 1400 руб. посредством весьма легких лесов или подмостков и двух простых воротов или кабестанов. Сей опыт, сделанный довольно в большом виде, убедил президента Оленина (да, президент Оленин пишет о себе в третьем лице. – С. Н.) о возможности поднять без опасения колонны Исаакиевского собора теми же почти средствами, но устроенными с большим совершенством и надежностью. Гранитная Воронихина колонна ныне заменена большою гипсовою моделью группы Минина и Пожарского, купленной у г. ректора Мартоса».

Как видим, «снятие колонны» было одним из первых предприятий Оленина в должности президента [7]. О колонне он вспоминает как о хозяйственном недоразумении, от которого следовало освободить двор. Нет даже намека, что это памятник, установленный здесь не просто так, а в честь чего-то. Впрочем, это «чего-то» как прошлогодний снег: Академии уже под семьдесят, и кому интересно вспоминать пятидесятилетие?

Но вот о том, что пришло на смену колонне. Обратим внимание на выражение «большая гипсовая модель группы Минина и Пожарского»: слово «большая» указывает здесь не только на размеры композиции (современники считали эти фигуры «колоссальными»), – само собой, была еще и малая модель. Когда проект памятника Минину и Пожарскому, предложенный Мартосом, победил в 1808 году на конкурсе, от скульптора потребовали изготовления гипсовой модели «в природную величину, которая бы составляла подлинник». Причем цель предприятия объясняли согласно «Историческому описанию монумента», изданному сразу же по открытии оного, не чем иным, как (если по-нашему) перестраховкой. На изготовление большой модели могло уйти много времени, а вдруг скульптор умрет? Тогда другой искусный ваятель, взяв «меньшую» модель за образец, смог бы создать модель в «громадных» размерах – большую (окончательную) модель для памятника. Так высоко был оценен замысел Мартоса.

В 1817-м, в год снятия «Воронихиной колонны», внимание России было приковано к памятнику спасителям отечества: за год до этого отлитый «одним разом» при большом скоплении публики (литейная мастерская при Академии вмещала зрителей на галерее) монумент надлежало водным путем переправить в Москву. Особым порядком отправят в Москву постамент из финского гранита, добытого и обработанного все тем же Самсоном Сухановым, «искусным каменотесцем», тринадцать лет до того потрудившимся над гранитной героиней этой истории.

С «Воронихиной колонной» так все складывалось, что в ее судьбе обретали значение круглые даты – сама она была посвящена пятидесятилетию, на виду простояла как памятник десять лет, а в «сохранном месте» пролежала, всеми забытая, тридцать.

Вспомнил о ней Брюллов, когда обустраивал сад Академии художеств. Колонну установили на гранитный пьедестал посреди сада, там она и возвышается до сих пор. Вновь установленной предписывалось быть понятной и ясно выражать идею, поэтому сомнительный шар тогда заменили на Аполлонову лиру и добавили бронзовую капитель с изображением трех женщин, олицетворяющих три рода искусств. Если глядя на них, вы будете обходить колонну, не факт, что сосчитаете эти фигуры с первого раза: их то действительно получится три, то четыре. Три, сомневаться не надо. Это – живопись, скульптура и архитектура.

Что касается архитектуры, логика здешних пропорций такова, что сама подсказывает красивые неявные соответствия. Колонна, установленная напротив северного фасада Академии, неожиданно обозначила в плане местности остроугольный равнобедренный треугольник с основанием, заданным древними сфинксами на набережной по ту сторону здания. Сфинксам, ответственным за основание равнобедренного треугольника, три с половиной тысячи лет (на то оно и есть основание), а гранитной колонне в противоположной вершине с острым углом, как изделию, по этим масштабам совсем ничего, тут время и не начиналось. Номинально ей 50. Реально более двухсот. Разве это годы по сравнению с возрастом сфинксов? Между прочим, они до известной степени родственники – эти сфинксы и эта колонна «одной крови»: изготовлены из схожего вида горных пород, отличающихся зернистостью и наличием кварца.