Мария Воронова - Итак, история… (О писательском ремесле)

Примерно так действует хороший наставник.

Плохой наставник работает в режиме судьи нон-стоп.

С хорошим наставником вы если и не на равных, но близко к этому, а с плохим у вас строго вертикальные отношения даже не «учитель – ученик», а «Экзаменатор – экзаменуемый».

Плохой наставник почти не дает вам знаний и навыков, он оценивает вашу работу, объясняет, что хорошо, что плохо. И очень часто он бывает прав. Вы соглашаетесь с его замечаниями, и думаете, что он хороший наставник, раз так тонко понимает искусство.

К сожалению, нет. Прекрасный художественный вкус это еще не показатель педагогического таланта.

Ваш ментор может быть утонченным ценителем, но если он подавляет вас, то такое сотрудничество вам не нужно. В итоге будет больше вреда, чем пользы.

Да, вы начинающий автор, но вы взрослый человек, со своим опытом, мировоззрением и позицией, и для выражения всего этого вам нужна творческая свобода.

В положении ученика вы так и будете создавать зажатые, скованные тексты, годные разве что для школьных сочинений.

Лучшее, что может сделать наставник для своего ученика – это отпустить его, поставить на крыло, дать ему веру в то, что он может работать самостоятельно. От плохого наставника вы такого подарка не дождетесь. Ваш творческий рост ему не сдался, ибо его цель – ощущать собственное превосходство хотя бы над вами, если уж не получилось над человечеством в целом.

Если вы чувствуете себя неуютно в этих отношениях, если вам никогда не удается высказать свое мнение и свои претензии, если вам сразу затыкают рот перечислением ваших ошибок и несовершенств, то вы во власти плохого наставника.

Но самое главное, принципиальное и критически важное отличие состоит в том, что с плохим наставником вы не получаете новых знаний. Вам даже не объясняют, почему именно сочли ваш текст неудачным. «Раз мне не понравилось, значит плохо!» – вот вся аргументация.

В конце концов, с авторитарной манерой и с щелчками по самооценке можно смириться, если это сопровождается передачей уникальных знаний и умений.

Но когда вместо этого нам просто приказывают писать лучше, то, простите, мы и сами прекрасно догадываемся, что надо это делать. Весь вопрос: «Как?». Хороший наставник на него отвечает, плохой – нет.

Условно говоря, если хороший наставник обучает вас работать сложным моющим пылесосом, то плохому просто нравится наблюдать, как вы ползаете с тряпкой. И да, они оба могут отличить грязный пол от чистого.

С плохим наставником неизбежно складываются тягостные, мучительные, тормозящие ваше творческое развитие отношения, особенно, если это был первый человек, который поверил в вас и помог впервые напечататься. Выходить бывает очень тяжело, но если вы хотите стать зрелым автором, то придется.

Надо решиться на откровенный и серьезный разговор, сказать, что вы готовы к дальнейшему сотрудничеству, но время не стоит на месте, вы развились профессионально, и наступила пора перевести отношения из формата «учитель-ученик» в формат «специалист-специалист».

Не исключено, что вы будете услышаны и поняты, случаются в жизни чудеса, но скорее вас станут убеждать, что вы еще не готовы к самостоятельной работе.

Не спорьте, но и не соглашайтесь.

Если вы чувствуете, что готовы, значит, вы готовы. Очень может быть, что на самом деле нет, но надо удовлетворить свою внутреннюю потребность в свободном полете. Писательство все-таки не хирургия, без наставника вы никому не навредите, набьете шишек только лично себе, зато лучше узнаете свои возможности, достоинства и недостатки.

Возвращаюсь к самому главному совету – найдите себе хорошего редактора и молитесь на него.

Недавно одна юная читательница поинтересовалась, когда я поняла, что у меня есть писательские способности. Отвечаю – этот момент в моей жизни еще не наступил. До сих пор не знаю, есть ли у меня способности, но потребность писать я обнаружила в себе очень рано, еще в школе, а потом много-много лет была убеждена, что писательство – удел избранных. Даже когда стала издаваться, долго еще не могла преодолеть в себе комплекс, который условно называю «синдром ненастоящего писателя». Мне казалось, что яркие образы, головокружительные повороты сюжета, оригинальные метафоры и дерзкие эпитеты, все это не для меня. Я не имею права это брать. Мое вон, серенькое, тусклое, пресное, на нижних полочках в уцененке. А настоящие сюжеты и настоящие слова принадлежат настоящим писателям.