Дэвид Гранн - Убийцы цветочной луны. Нефть. Деньги. Кровь

Джон Рен, агент-индеец, недавно разговаривал со священником Молли. Тот сказал, что она перестала ходить в церковь и это на нее не похоже. До него доходили слухи, что члены семьи удерживают женщину насильно. Священник был явно встревожен своим нарушением неразглашения тайн прихожан, однако вскоре сообщил о полученном от Молли тайном послании: она боялась, что кто-то пытается ее отравить. Учитывая, что яд в виски был одним из самых вероятных методов убийства, священник в ответе предостерегал ее «ни в коем случае не пить ни капли спиртного» [432] Отчет Рена, 6 октября 1925 года, FBI. .

Однако, скорее всего, диабет Молли позволял вводить ей яд гораздо коварнее. Кое-какие городские врачи, в том числе братья Шоун, некоторое время уже делали Молли инъекции якобы инсулина. Однако ее состояние не только не улучшалось, а скорее ухудшилось. Должностные лица из Управления по делам индейцев также выражали обеспокоенность тем, что Молли, возможно, медленно травили. Чиновник министерства юстиции писал, что ее «болезнь очень подозрительна, если не сказать больше» [433] Эдвин Браун Джорджу Райту, 18 июля 1925 года, NARA-CP. . «Срочно необходимо, — продолжал он, — доставить пациентку в какую-нибудь пользующуюся хорошей репутацией больницу для проведения диагностики и лечения без вмешательства ее мужа».

В конце декабря 1925 года Уайт понял, что больше ждать нельзя, хотя проверка деталей признательных показаний Лоусона была далека от завершения и оставались кое-какие противоречия. Лоусон не только не упоминал Кирби, но и настаивал, что во время взрыва Хэйл находился в Фэрфаксе, а не в Форт-Уэрте с Грэммером, как утверждал ряд свидетелей. Тем не менее Уайт срочно запросил ордера на арест Хэйла и Эрнеста Беркхарта за убийство Билла и Риты Смит и их служанки Нетти Брукшир. 4 января 1926 года ордера были получены. Поскольку сами агенты не имели права производить арест, они привлекли федеральных маршалов и других стражей порядка, включая шерифа Фриса, переизбранного после отстранения от должности.

Несколько сотрудников быстро обнаружили Эрнеста Беркхарта в его любимом заведении — бильярдной Фэрфакса — и доставили в тюрьму города Гатри, примерно в 80 милях к юго-западу от Похаски. Однако Хэйла найти не удалось. Агенту Рену стало известно, что тот заказал себе новый костюм и сказал, что намерен срочно уехать из города. Власти уже испугались, что главный подозреваемый скрылся, когда он внезапно вошел в кабинет шерифа Фриса. Вид у него был как для официального приема: в безупречно отутюженном костюме, отполированных до блеска туфлях, фетровой шляпе и пальто, на лацкане которого красовалась инкрустированная бриллиантами булавка масонской ложи.

— Я слышал, меня разыскивают, — сказал он и объяснил, что сам пришел сдаваться. — А потому посылать за мной ребят нет нужды [434] Неопубликованное документальное повествование Гроува с Уайтом, NMSUL. .

Когда его привезли в тюрьму Гатри, его встречал там местный журналист. Глубоко посаженные глаза Хэйла горели, а двигался он, по словам репортера, «как дикий зверь в клетке» [435] Guthrie Leader, 6 января 1926 года. .

Журналист спросил его:

— Вам есть что сказать?

— Кто вы? — поинтересовался Хэйл, не привыкший, чтобы к нему приставали с расспросами.

— Газетчик.

— Я буду обсуждать свое дело не в газетах, а в окружном суде.

В надежде, что Хэйл хоть что-то о себе расскажет, журналист спросил:

— Сколько вам лет?

— Мне 51 год.

— Сколько вы уже живете в Оклахоме?

— Лет двадцать пять.

— Вы достаточно хорошо известны здесь, не так ли?

— Возможно.

— У вас много друзей?

— Надеюсь.

— Разве они не хотели бы услышать ваши слова, даже если вы просто заявите: «Я невиновен»?

— Я буду говорить о своем деле с судебной, а не с газетной трибуны. Не правда ли, сегодня холодный вечер?

— Да. Как в этом сезоне скотоводческий бизнес?

— Очень хорошо.

— Путь от Похаски был долгим?

— Да, но у нас в авто были подняты занавески.

— Так как насчет заявления?

Хэйл еще раз отрицательно помотал головой, и его увели. Если он и был выведен из равновесия, то лишь ненадолго. На момент допроса к нему вновь вернулась уверенность, даже дерзость. Он был убежден в своей неуязвимости и настаивал на том, что следователи совершили ошибку. Казалось, неприятности были у Уайта, а не у него.

Уайт предвидел, что Хэйл своих грехов не признает никогда, уж точно не перед стражами порядка, а может, даже и перед Богом, к которому столь часто обращался. Поэтому единственная надежда была на Эрнеста Беркхарта.