Юрий Поляков - Быть русским в России

Я искренне пожалел пожилую грузинку из Абхазии, но двадцатитысячная люстра, как символ нелепого национально-экономического перекоса, буквально стояла у меня в глазах, ведь примерно в те же годы я, как школьный преподаватель, получал сто двадцать пять рублей в месяц с учётом классного руководства. Мне кажется, из распада СССР мы не сделали ни геополитических, ни административных, ни социально-этических выводов. И какая, в сущности, разница, о чём будут вспоминать чудом уцелевшие «хозяева жизни» – о баснословной люстре, о собственной футбольной команде на Британских островах или о вертолётной яхте, на которой плавали в то время, когда коренное население еле сводило концы с концами. Если вопиющая социальная несправедливость резонирует со стойкой национальной неприязнью, рушатся такие Иерихоны, что дух захватывает. Но вернёмся к теме.

Многие межэтнические узлы, разрубленные при распаде СССР и доставшиеся в наследство новым государствам, включая Россию, завязались ещё в начале прошлого века в результате тех компромиссов и решений, которыми сопровождалось сшивание страны, расползшейся после революции и Гражданской войны. Скажем прямо: порой области и регионы, населённые в том числе русскими, становились бонусами и взятками тем племенным элитам, у которых были серьёзные намерения и шансы для отделения, но жажда территориальных приобретений, пусть даже в составе красной империи, пересилила стремление к самоопределению. Увы, гигантомания – болезнь лилипутов. С чаяниями и настроениями обитателей прирезаемых земель, с «комлиментарностью» населения никто, разумеется, не считался.

Происходило это не только в 1920-е, когда «ещё закон не отвердел» и не «подёрнулась тиной советская мешанина». Крым тоже был бонусом, и поначалу его обещали, но так и не передали под создание автономной или союзной республики евреев, напомним, одного из самых многочисленных народов тогдашнего СССР. Активно лоббировали этот проект Ларин и Бухарин – тесть и зять. Ясное дело: Ялта лучше, чем Биробиджан. Прошла зачистка крымско-татарской партийной верхушки, настроенной весьма самостоятельно. Но проект был закрыт после разгрома оппозиции и гибели сторонников идеи еврейской республики на полуострове. Есть версия, что жена члена политбюро Вячеслава Молотова Полина Жемчужина, сама заместительница наркома, угодила в тюрьму именно за попытку после войны вернуть к жизни этот проект.

В 1950-е Крым стал, наверное, самой грандиозной в мировой истории, взяткой, которую получила от центра влиятельная украинская элита. На её поддержку Хрущёв очень рассчитывал в будущих схватках на власть, весьма неустойчивую. Дело в том, что украинские области были размерами невелики, но зато по количеству почти не уступали областям громадной РСФСР. Это очень важно, так как в политической системе СССР главными игроками на поле советской партийной демократии являлись как раз первые секретари обкомов. Именно они чуть не свергли Сталина, когда тот в 1936 году задумал провести альтернативные выборы в советы всех уровней, чтобы убрать из власти рубак «в пыльных шлемах», так и не понявших, что гражданская война и социалистическое строительство – вещи несовместные. Тех, кто заинтересовался этой малоизвестной страницей советской истории, отсылаю к замечательной книге Юрия Жукова «Иной Сталин».

Обратите внимание, с украинской номенклатурой, рождённой «коренизацией», повторился тот же сюжет, как когда-то с польской шляхтой, приравненной к русскому дворянству, что не лучшим образом сказалось на судьбе империи Романовых. Думаю, чрезмерное влияние в общесоюзных органах власти выходцев с Украины с их особым хуторским (моя хата с краю) менталитетом сыграло свою роль в крушении Советского Союза. Вот лишь одно наблюдение. Когда военная цензура запретила публикацию моей повести «Сто дней до приказа», меня пригласил на собеседование ответственный сотрудник ЦК ВЛКСМ с типичной украинской фамилией. Мягко «гэкая», он ласково попенял мне за чрезмерную остроту прозы – на том и расстались. Вскоре его сделали главным редактором центрального молодёжного еженедельника, с которым я активно сотрудничал. Как-то в самом конце 1980-х, когда уже СССР трещал по швам и начался парад суверенитетов, мы с ним под рюмку обсуждали политическую ситуацию, и вдруг его как прорвало: передо мной сидел не крупный советский чиновник, озабоченной судьбой своей малой родины, а упёртый украинский националист, страдающий наследственной ненавистью к москалям. Еженедельником он, кстати, руководит до сих пор, а в 2014 году возмущался по поводу возвращения Крыма в родную гавань. Вот так, дорогой читатель.