Юрий Поляков - Быть русским в России

Жёстко, зато честно, хотя о «бесповоротности» очень хочется поспорить…

Несколько лет назад в российском эфире зазвучали мантры о формировании новой общности «российский народ», и я, знаете ли, ощутил тревожное дежавю. Когда провозгласили торжество новой исторической общности «советский народ», я, как помнит читатель, служил в армии. В нашей 9-й батарее самоходных гаубиц «Акация» 45-го Гвардейского Померанского артполка, стоявшего в городке Дальгов близ Западного Берлина, было 70 бойцов 16 национальностей. «Советским народом» мы были только в строю или на занятиях в Ленинской комнате. В остальное время каждый оставался сыном своего народа. Заряжающий из башни ефрейтор Шерали Суфиев, таджик, призванный из памирского аула, где военком почему-то не тревожил его до 27 лет, жаловался, что две его жены ссорятся и жалуются друг на друга в письмах. «Западенец» ефрейтор Сметанка ругал «москалей» за наряды вне очереди, которые ему от души навешивал прапорщик Хузин – татарин из Казани. Кстати, немногочисленных западных украинцев так и звали за глаза – бандеровцами. Штабной шофёр казах Абаев на вопрос, почему он такой маленький (одного сантиметра не хватило, чтобы откосить от армии), объяснял так: его отец и мать родились во время страшного голода, который устроили им русские. Я ему сочувствовал, хотя много позже узнал, что Казахской ССР в ту пору руководили совсем не русские. Но что делать, такова ответственность имперского народа.

Чеченец Муса Мазаев в военном билете носил портрет бородача в папахе.

– Кто это? – спросил во время досмотра личных вещей наш взводный лейтенант Мамай.

– Прадедушка… – свысока процедил Муса.

Прадедушка подозрительно смахивал на имама Шамиля, а при внимательном взгляде им и оказался.

В тени ветвистого советского пантеона тихо, но неискоренимо прозябали и казались тогда сорняками кумиры местной племенной истории. В момент «Ч» они, словно политые чудесным суперфосфатом, очнулись, вымахали, раскинулись и заглушили всё то, чем нас учили в СССР гордиться. Но, заметьте, осмеянию и осуждению подверглись почему-то в основном русские герои, подвижники и страстотерпцы. Павлик Морозов гнусно сдал папу чекистам; Василий Чапаев дрался с Фурмановым из-за Анки; Зоя Космодемьянская сожгла, будучи пироманкой, под зиму избы колхозников; Александр Матросов спьяну упал на амбразуру; маршал Жуков лил солдатскую кровь цистернами без всякой жалости; нарком Молотов был «железной задницей» и т. д…

А вот глумлений над «нацменскими» знаменитостями и героями я не припомню. Ругали за свирепость Емельку Пугачёва, но Салавата Юлаева ни-ни. Не трогали Марата Казея, Автандила Кантарию, бакинских комиссаров, маршала Баграмяна, наркома Микояна, даже Лазаря Кагановича, который прямо-таки просился под розги мстительного сарказма, не задевали. Ну, играет 90-летний дедок в домино возле своего дома на Фрунзенской набережной – и пусть себе играет. В России подвиг 28 панфиловцев пытались и пытаются оспорить или перепроверить. А в Казахстане, где формировалась знаменитая дивизия, защитившая столицу, героизм бойцов, в значительной степени казахов, никто никогда не подвергал сомнению. Почему? Давайте разбираться.

В книге Султана Акимбекова «История степей. Феномен государства Чингисхана» (Алма-Ата, 2011) можно прочесть: «В образовавшихся на месте СССР новых независимых (всё-таки самостоятельных. – Ю.П.) государствах по-прежнему идут активные процессы государственного строительства, предъявляющие повышенный спрос на идеологию, составной частью которой является история. Соответственно формируется необходимость в историческом знании, которая связана не столько с получением какой-либо новой, ранее скрытой информации, сколько с интерпретацией истории в интересах национально-государственного строительства и самоидентификации общества… По большому счёту любые обычные для идеологии государства оценки современного состояния общества наряду с чётко очерченными планами на будущее должны опираться, как на базис, на приемлемую историческую версию происхождения государства и общества. Этот базис условно можно назвать исторической идеологией…»

Если этот наукообразный текст переложить на обычный язык, то у нас выйдет: надо независимо от реальных фактов писать такую национальную историю, чтобы она будила у людей гордость за свой народ и желание идти вперёд. В самом деле в Европе под дежурное кремлёвское «ай-ай-ай» рушат памятники советским воинам-освободителям, из топонимики, особенно в Прибалтике и Польше, изгоняют всё, связанное с Россией и нашей общей историей. В Риге, например, запретили вешать доску на доме, где жил Валентин Пикуль: оккупант, понимаешь ли! А между тем в бывших республиках СССР появляются монументы местно-чтимых героев, улицы и проспекты, названные в их честь. У нас, кстати, в столице до сих пор нет улицы Ивана Калиты, сделавшего Москву центром Руси. Да и вообще в топонимике имена исторических деятелей Московского царства и императорской России представлены крайне скупо. Где в столице улица генерала Скобелева, переулок полководца Скопина-Шуйского, проспект Алексея Михайловича Тишайшего, проезд Дионисия? Нету…