Арлен Блюм - Как это делалось в Ленинграде. Цензура в годы оттепели, застоя и перестройки

Названия постановлений говорят сами за себя: «О неправильном подходе к переизданию сочинений С. Есенина» (19 июня 1958 г.), «О серьезных недостатках в издании приключенческой литературы» (4 сентября 1958 г.), «О серьезных недостатках в содержании журнала “Огонек”» (26 сентября 1958 г.), «О редакционной коллегии журнала “Крокодил”» (19 ноября 1958 г.) и т. д.

В начале 60-х годов Главлит вытесняется на периферию политического и идеологического контроля: на его долю остается преимущественно область охраны военных и экономических тайн. В 1963 г. решено вообще понизить статус Главлита, передав его в ведение только что организованного Государственного комитета Совета Министров СССР по печати (потом он стал называться Госкомиздатом СССР). Такое понижение вызвало глухой ропот и недовольство начальников местных управлений, в том числе республиканских, которые жаловались на то, что «возникновение промежуточной инстанции в виде комитетов и управлений по печати» ухудшает «связь с партийными органами» [18] Горяева Т. М. Политическая цензура в СССР. 1917–1991. М.: РОССПЭН, 2002. С. 326. См. также «Справку Главлита об итогах работы за 1963–1965 гг.» (ИСПЦ. С. 371–379), в которой приводятся сводные данные о количестве нарушений, замеченных и предотвращенных цензорами. .

Такой довод оказался, очевидно, самым существенным: отсутствие прямого партийного руководства рассматривалось как нечто совершенно непозволительное. 18 августа 1966 г. Главлит снова вернулся в прежнее лоно, подчинившись формально Совету Министров СССР, на деле же — идеологическим отделам ЦК КПСС. В таком виде, под названием Главное управление по охране государственных тайн в печати, он и просуществовал свои последние четверть века — до ноября 1991 г. Новая инструкция, разосланная на места в 1967 г., ужесточала порядок прохождения рукописей на стадии предварительного контроля, резко усиливала идеологическую составляющую и ответственность цензоров.

В конце 60-х годов стали раздаваться голоса писателей, открыто протестовавших против засилья и произвола цензуры, начавшиеся со знаменитого письма А. И. Солженицына к IV съезду советских писателей, письма Л. К. Чуковской в защиту гонимого писателя и других. Тогда же группа писателей и ученых направила в Верховный Совет проект закона о свободном распространении и получении информации, предложив отменить главлитовский контроль. Естественно, письмо осталось без ответа. Точнее, оно привело к еще большему ужесточению идеологического надзора.

Закат оттепели обычно связывают с «очередным октябрьским переворотом» — отстранением Хрущева в октябре 1964 г. Однако календарные сроки эпохи далеко не всегда укладываются в привычные десятилетия: оттепель на самом деле продолжалась примерно 15 лет (1953–1968), поскольку в первые «пооктябрьские» годы еще как бы по инерции продолжалась активная литературная жизнь, необычайно высок был авторитет «Нового мира» во главе с А. Т. Твардовским.

Ситуация резко меняется именно в 1968 г.: начинается 17-летняя пора застоя. Как писал Федор Тютчев о времени, наступившем после восстания декабристов: «Зима железная дохнула, и не осталась ни следа…». Однако уже и в начале 60-х годов намечаются признаки будущего застоя, в частности, попытки ресталинизации. Очередное «замораживание» привело затем к резкому разделению культуры на официальную, подцензурную и подпольную, ушедшую в «сам-» и «тамиздат» (борьба с ними возлагалась на органы КГБ, о чем будет говориться далее в особой главе). В условиях догматически ориентированной культурной политики немногие настоящие писатели смогли выдержать гнет многочисленных инстанций, вовсе не ограничивающихся только глав-литовскими: многие вынуждены были эмигрировать или были насильственно высланы. В годы застоя ответственность за идеологическую чистоту публикуемых текстов всё больше и больше возлагается на редакторский аппарат в журналах, издательствах и прочих средствах информации, который, как точно заметил один из исследователей, «фактически превращали каждую опубликованную работу в коллективный продукт» [19] Кречмер Дирк. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко. 1970–1985. М., 1997. С. 23. См. также об этом: Головской В. Существует ли цензура в Советском Союзе // Континент. 1984. № 42. С. 147–173. .

Хотя речь в нашей книге идет о том, «как это делалось в Ленинграде», очень кратко, буквально пунктиром, наметим сейчас главные знаковые акции, приходящиеся на годы оттепели и застоя.