Вагиф Гусейнов - От Ельцина к…? Война компроматов

Всего за год объем дополнительных бюджетных доходов оценивался Минфином в 70 млрд, рублей — а ведь кроме финансирования армии и ВПК исполнительной власти необходимо произвести и целый ряд других расходов, и в первую очередь на социальную сферу. Цифра в 70 млрд, рублей дополнительных доходов выглядела явно завышенной — ГТК и Мингосимущество не только не приносили в бюджет дополнительных средств, но отставали даже от бюджетных заданий. По этой причине на МНС выпадала двойная нагрузка, справиться с которой оно было не в состоянии.

Как результат, власть вынуждена была идти на различные ухищрения. Правительство заявило о повышении в 1,5 раза оборонного заказа на 2000 год и одновременно о том, что готово выделить на эти цели 26 млрд, рублей. Но в проект бюджета уже были заложены 110 млрд, рублей, а значит, его увеличению на 50 процентов соответствовала сумма в 55 млрд, рублей.

Правительство могло попытаться уменьшить расходы на денежные выплаты участникам операций в Чечне путем различных бюрократических процедур — например, через слишком ограничительное понимание термина «участие в боевых действиях». Эти меры позволили бы несколько снизить выплаты на оборону в сравнении с уже данными обязательствами, однако избежать принципиального роста расходов на армию и ВПК все равно не удалось бы.

Единственный выход — очередные-займы у Центрального банка, но последний оказывался в этом случае в весьма сложном положении. Он должен принимать экстренные меры для нормализации ситуации на валютном рынке, для чего необходимо отвлекать золотовалютные резервы. Кроме того, за счет резервов Банка России, по крайней мере, до ноября шло погашение долгов перед МВФ, а ведь только в октябре сумма выплат фонду составляла 250 млн. долларов, что эквивалентно примерно 6,5 млрд, рублей. В результате кредиты правительству выдавать неоткуда, кроме как за счет их эмиссионного покрытия, что, в свою очередь, приведет к резкому увеличению темпа роста цен, к бартеризации экономики, к усилению давления на национальную валюту.

К тому же военно-промышленный комплекс и Вооруженные Силы не представляли собой монолита: у них различные интересы, что существенно затрудняло распределение выделяемых средств. Не все претензии будут удовлетворены, и, значит, критика правительства со стороны оборонного комплекса не уменьшится. Так, Минобороны хотело бы, чтобы дополнительные бюджетные доходы пошли в первую очередь на увеличение денежного довольствия военнослужащим, в то время как «оборонка» рассчитывала на то, что «военные» пойдут на экстренные закупки вооружения. Кроме того, кабинет министров обещал погасить долги по зарплате офицерам, но ничего не сказал о долгах по оборонному заказу, что вызывало недовольство оборонных предприятий, ведь, по оценкам последних, эта сумма составляла 12–14 млрд, рублей.

Существовал и глубокий конфликт интересов непосредственно внутри военно-промышленного комплекса. Дело в том, что в последнее время основная часть оборонного заказа — порядка 70 — 80 процентов уходила на финансирование производства стратегических вооружений. Во многом это было следствием позиции министра обороны И. Сергеева, ранее возглавлявшего РВСН. Эта стратегия во многом поддерживалась и Госдумой — достаточно вспомнить, что принятие правительственного варианта бюджета на 1999 год ставилось лидером ведущей думской фракции КПРФ Г. Зюгановым в прямую зависимость от готовности кабинета министров профинансировать программу создания стратегических ракет «Тополь-М».

Производители стратегических ракет мотивировали свои притязания несколькими обстоятельствами. Говорилось о том, что пока Россия сохраняет боеспособные силы ядерного сдерживания, она остается влиятельным игроком на международной арене. Довод о том, что функционирующие РВСН являются гарантией ненападения на Россию, был особенно важен для левопатриотического думского большинства, по-прежнему воспринимавшего в качестве основного вероятного противника страны — члены НАТО. Указывалось на истечение срока службы стратегических ракет типа «Тополь», что грозило оставить Россию вообще без «ядерного щита».

Эскалация конфликта на Северном Кавказе изменила ситуацию — это позволило производителям других видов оружия заявить о необходимости пересмотра распределения военного бюджета и ликвидации столь значительного крена в сторону стратегических вооружений. Война в Чечне стала существенным аргументом сторонников новой военной доктрины, предполагающей низкую вероятность глобальных вооруженных конфликтов с применением ядерного оружия и усматривающей основную угрозу национальной безопасности в локальных войнах. Именно на вооружение для локальных войн, по их мнению, и должен ориентироваться оборонный заказ.