Сергей Асенин - Волшебники экрана. Эстетические проблемы современной мультипликации

Бржетислав Пояр. "Как обставить квартиру"

Иржи Брдечка "Власть судьбы"

Ирни Брдечка. "Метаморфеус"

В ряду имен выдающихся мастеров стоит имя Бржетислава Пояра. Выступавший сначала как художник-мультипликатор, он в 50-х годах стал ярким и оригинальным режиссером, смелым экспериментатором. Его талантливый фильм "На рюмку больше" получил в 1954 году на Международном кинофестивале в Канне премию за лучшую кукольную картину. Затем последовали "Маленький зонтик" (1957), "Лев и песенка" (1955). Пояр много и напряженно работает в различных мультипликационных жанрах, создает рисованные фильмы ("Слава", "Бомбомания"), комбинирует рисунки с куклами ("Как обставить квартиру"), соединяет мультипликацию с документальными кадрами. Он ставит совместно со Зденеком Сейдлом "Слово предоставляется…" — фильм, обошедший многие экраны мира, создаст сатирический цикл "Романс", "Бильярд", "Идеал", для которого разрабатывает специальных "барельефных кукол", дающих, как он считает, возможность придать кукольным персонажам более активный и выразительный характер движения. В 1966 году получил высшую премию специального мультипликационного фестиваля в Мамайе его фильм "Принцесс не узнаешь".

Талантливыми и опытными мастерами чехословацкой мультипликации являются также Эдуард Гофман ("Сотворение мира" по рисункам Жана Эффеля), Иржи Брдечка ("Плохо нарисованная курица", "Как человек научился летать", "Власть судьбы", "Метаморфеус"), Зденок Милер ("Миллионер, который украл солнце", "Мои двенадцать пап", "Бархатная гусеница", оригинальная серия детских мультфильмов о приключениях крота, Франтишек Выстрчил ("За место под солнцем"), Йозеф Кабрт ("Железная шляпа", "Слон"), Владимир Легкий ("Три человечка", "Паразит") и др. Своими путями идет молодая школа словацкой мультипликации, возглавляемая Виктором Кубалом.

Всемирную известность приобрела югославская мультипликация и ее знаменитая студия "Загребфильм", основанная в 1956 году.

С напряженным, неослабевающим вниманием смотрятся фильмы крупнейшего мастера Загребской школы Душена Вукотича. Режиссер смело сталкивает вымысел народной сказки с действительностью, легко переходит от ковра-самолета к космическим ракетопланам наших дней, от скоростного лифта современных зданий к романтической веревочной лестнице. Его знаменитые фильмы "Пикколо" (1960), "Суррогат" (1961), "Игра" (1963), неожиданные и на первый взгляд причудливо-забавные, полны глубокого содержания.

Быть может, особенно характерен в этом отношении фильм "Игра", заслуженно отмеченный премией на фестивале в Аннеси. Замысел картины удивительно прост. Поначалу вы даже не воспринимаете это как мультипликацию: живые актеры — девочка и мальчик — рисуют забавно и незамысловато, как все дети в мире. Но все больше ваш взгляд сосредоточивается на листках с рисунками, вобравших в себя, словно два маленьких мультипликационных экрана, основной смысл и динамику действия. Вы сидите, как нарисованным детской рукой смертоносным символам зла и разрушения противопоставлены неисчерпаемые силы добра, разума и человеколюбия, с каким нарастающим напряжением разворачивается эта борьба…

Картина бессловесна, лишена дикторского комментария, но мимика ребят, их междометия, смысл выразительных рисунков пре дельно ясны: забавная детская игра напоминает о безрассудной игре с огнем, о безумстве поджигателей войн, которое может дороге обойтись человечеству. Неожиданно мальчик проливает тушь, и зловещая черная краска медленно ползет по рисункам. Этот прием воспринимается как прямое авторское вмешательство, как предостережение, как призыв.

Легкость, игривость стиля Вукотича, незамысловатость его подчеркнуто небрежного и плоскостного рисунка обманчивы. Его фильмы — своего рода философские этюды, затрагивающие острые социальные проблемы. Таков, например, фильм "Волшебные звуки" — размышление о мнимом и подлинном искусстве. В символических обобщениях мультипликационного изображения возникает звероподобная фигура бездарного и продажного псевдоартиста, способного исторгнуть из волшебной, покорявшей сердца скрипки народного музыканта, которую он украл, лишь лошадиное ржание и свиное чавканье. Напрасно он тщится водрузить свою бесформенную тушу на место величественной статуи виртуоза-классика, гордо возвышающейся посреди площади. Закат. Чудовищная тень современного "цивилизованного варвара", беспомощно сгорбленная над разбитой скрипкой, — таков итог размышлений режиссера о судьбах искусства в мире чистогана и наживы, где даже высшие эстетические ценности проституируются и выхолащиваются.