Александр Тарасов: Кремль наконец выработал молодежную политику: тащить и не пущать

Детские казачьи корпуса, казаки-кадеты и тому подобные «развлечения», подобно скинам, еще не политические организации, а, если угодно, прото политические. Ни в какие партии они не входят, ни на какого конкретного политического лидера обычно не ориентируются. Но нетрудно догадаться, к каким организациям и на каком крыле политического спектра прибьются завтра, повзрослев, эти ребята, если знать, что, например, в Ставропольском крае их учат такой «казачьей науке»: «Россия – страна русская и православная. Поэтому русские и православные – это твои братья. Кто не русский, но православный – не брат, но как бы свояк. Кто не православный, но русский – это хуже, но тоже как бы свояк. Тот, кто не православный, но христианин – вроде как дальний родственник: попросится в гости – прими, но ухо держи востро. А если он христианин, но не православный, и притом русский – гони его: он иуда, изменник. А с нехристями и нерусскими, неславянами и разговаривать нечего – они тебе не братья, им пес брат». Обратите внимание: слова «мусульманин», или «еврей», или «атеист» не произнесены ни разу, но и без того все понятно.

Отдельный феномен представляют собой молодежные ультраправые организации. Это – быстро эволюционирующий идейно и организационно мир. «Старые» ультраправые, давно возникшие, хорошо известные и возглавляемые «патриархами» – вроде «Памяти» «Дим Димыча» Васильева – сошли на нет и частью развалились, частью переживают глубочайший кризис. Молодежь к ним не идет, а без молодежи они потихоньку вымирают (подобно КПРФ).

Ультраправые организации «среднего» поколения – такие, как РНЕ, где наряду с 30–40-летними было немало и молодежи, – также оказались в тупике. Путин выбил у них почву из-под ног, отняв монополию на антизападную и патриотическую риторику, продемонстрировав жесткость в чеченском вопросе и в области государственного строительства. Лишившись привычного ореола единственных «героев-борцов» с наступающим со всех сторон «жидо-масонским зверем» и «продавшимся ему правительством», ультраправые «среднего» поколения пришли в недоумение: при всем желании остаться героями-оппозиционерами они понимали, что не могут – назло Путину – выступать против Чеченской войны, в поддержку НАТО или рассказывать сказки о еврейском происхождении нового президента, в которые, понятно, никто не поверит. В результате РНЕ, например, распалось на три отдельные противоборствующие группы (не считая нескольких мелких организаций, не примкнувших ни к кому), которые взаимно уличили друг друга в «сионизме» и «измене православию» и взаимно предали друг друга анафеме. «Соратники» массами побежали из этих групп. Теперь все три экс-РНЕ насчитывают в лучшем случае треть того, что было раньше.

На этом фоне особенно заметны успехи в пропаганде и численный рост чисто молодежных ультраправых организаций, таких как Народная национальная партия (ННП), Клан Нави или Русская национальная социалистическая партия (РНСП). Отчасти «молодые» ультраправые растут за счет усиленной агитации в скин-тусовке и присоединения к ним наци-скинов. Но не только. Очень важен здесь сам возрастной состав «молодых» ультраправых. Родившиеся в 70-е – 80-е годы, они и внешне не отличаются от остальной молодежи, и имеют такой же личный социальный опыт, и говорят с молодежью понятным ей языком, и понимают (и разделяют) ее интересы.

«Молодые» ультраправые явно отличаются от «старых» и «средних». Они мало склонны к участию в публичной политике (в выборах, в первую очередь), отрицая демократию вообще и ориентируясь в первую очередь на «горизонтальное действие» – то есть пропаганду (в том числе пропаганду силой) среди сверстников, на создание собственной культурной (субкультурной) среды.

Они склонны также рассматривать политическую борьбу в эйджистском (то есть связанном с возрастом) ключе – отрицая «власть стариков» и полагая, что «мир должен принадлежать молодым».

Если «старые» и «средние» ультраправые – либо убежденные православные, либо убежденные славянские язычники, то «молодые» сплошь и рядом демонстрируют удивительную способность к синтезу православия и язычества (притом германская языческая мифология привлекает их больше, чем славянская).

Наконец, «старые» и «средние» ультраправые зачастую исповедуют монархические идеи, вздыхают по царской России и читают как библию Константина Леонтьева или Победоносцева. «Молодые» ориентированы на национальную революцию , царскую Русь считают безвозвратно ушедшей (вместе с династией Романовых), а читать предпочитают «русскую фэнтези» и всякую паранаучную литературу вроде «новой хронологии» Фоменко, «новой ведологии» Асова или «истории русов» Петухова.