Анна Иванова - Магазины «Березка» - парадоксы потребления в позднем СССР

Выплата валютной зарплаты совзагранработникам — отдельный вопрос [225]. Эта проблема решалась в СССР очень своеобразно. Государство экономило валюту и предпочитало тратить ее на своих сотрудников как можно меньше, что часто сказывалось на имидже советских людей за границей. Как и любая бюрократическая условность, «бюджетный набор» часто не мог удовлетворить реальные нужды советских работников за границей. Один из советских дипломатов в Италии в 1967 году так описал эту практику в своей жалобе в вышестоящие инстанции: «Составляя бюджетный набор, исходят из надуманного и крайне ограниченного минимума продовольственных и промышленных товаров, который… якобы соответствует престижным требованиям. В действительности же этот набор ставит наших дипсотрудников в приниженное в материальном отношении положение перед дипломатами других стран и представителями тех политических, деловых и культурных кругов, в которых они должны проводить соответствующую работу. ‹…› Большинство наших товарищей одеваются не только чересчур скромно, но даже подчас и бедно» [226]. Это было особенно странно, если учесть, насколько важной задачей считалась пропаганда за границей советского образа жизни.

Даже когда зарплаты загранработникам устанавливались на нормальном уровне, управление Минфина почти не учитывало инфляцию в странах пребывания сотрудников и высокие зарплаты могли через некоторое время обесцениться. Глава бюро газеты «Правда» в Токио И. Латышев вспоминает, что во время его первого срока работы в Японии (1957–1962) его зарплата составляла 208 тысяч иен при зарплате японского премьер-министра в 250 тысяч иен, то есть была непомерно высокой, а во время второго срока (середина 1970-х) ему стали платить лишь немногим больше — 245 тысяч иен, тогда как зарплата премьер-министра к тому времени составляла уже более миллиона иен, то есть выросла в четыре раза [227].

Советским гражданам, работавшим в международных организациях, зарплата назначалась непосредственно этими организациями в таком же размере, как представителям других стран. Но советские ведомства вмешивались и тут. С декабря 1958 года, когда количество советских представителей в иностранных организациях значительно увеличилось, «в целях устранения излишеств в материальном обеспечении советских граждан, работающих в аппаратах международных организаций» до 75 % их зарплаты решено было конфисковывать в государственную казну [228]. Эта практика имела формальное объяснение, состоявшее в том, что самый большой оклад среди всех советских граждан, работавших за границей, должен был получать посол. Остальные же жалованья должны были составлять не более определенного процента от зарплаты посла. Но поскольку иностранные организации платили советским представителям довольно большое жалованье, то есть существенно больше оклада советского посла, то, чтобы не нарушать субординации, «излишки» сдавались работниками в государственный бюджет. Международные чиновники тем самым просто приравнивались к соответствующей категории сотрудников МИД СССР, а на представительские расходы (чтобы «сохранить лицо» перед иностранными коллегами) им полагалась надбавка в 10 %. С 1958 года зарплату им выплачивали советские учреждения, а все денежные средства, получаемые от международных организаций, сотрудники обязаны были сдавать в государственный бюджет [229].

Жена чиновника, работавшего в 1950–1960-х годах советским представителем в МАГАТЭ в Вене, вспоминает, что, когда пришло решение о конфискации у чиновников международных организаций большей части их зарплаты, семья с тремя детьми вынуждена была перебраться из трехкомнатной квартиры в одну комнату в общежитии, где проживали другие советские загранработники [230].

Банкир В. Геращенко, возглавлявший с 1965 года Московский народный банк в Лондоне (советскую организацию, подотчетную Банку Англии), вспоминает, что формально советские банковские работники получали зарплаты на уровне своих британских коллег, однако тоже должны были сдавать бóльшую часть через посольство в госбюджет. Перед иностранцами советские власти, видимо, стыдились такой практики, поэтому советским сотрудникам на возможные вопросы иностранных коллег было велено объяснять, что деньги сдаются просто для скорейшего накопления на какие-то большие покупки [231]. Тот факт, что государство и само отчасти понимало сомнительность такой финансовой политики в отношении советских международных чиновников, хорошо иллюстрирует следующая история, рассказанная женой дипломата, работавшего в советском торгпредстве в США в 1970-х годах: «У одной нашей женщины в Нью-Йорке умер муж, работник ООН, и ей ООН выплатила большую сумму в качестве компенсации. На нее стали ужасно давить в нашей миссии: “Сдайте!”, а она развопилась и не сдала, и ей ничего не сделали. Ведь они, в общем-то, конечно, знали, что не имеют права это забирать, но просто все обычно покорно сдавали» [232].