Михаил Делягин - Триллионы для диктатуры олигархов. Что будет после Путина?

«Для жителей Приморского края свойственно сочетание высокой инициативности, энергии, гибкости, а самое главное — оптимизма. У вас непропорционально большая часть людей, которые в окружающем мире ищут не проблемы, а возможности. Для управляющей системы это вызов и проблема, потому что управлять такими людьми сложно. Но это открывает достаточно серьёзные возможности, это большое конкурентное преимущество», — считает Михаил Делягин.

По его мнению, мир сегодня идёт к очередному кризису: старые системы перестают работать, западная демократия нуждается в замене институтов, глобальные рынки распадаются.

«Ключевой вопрос, который вас касается больше всех в России, не считая Калининграда, — это то, сможет ли Россия при распаде глобальных рынков создать свой макрорегион. Если не сможет, нас разорвут на части, — убеждён Делягин. — Когда в 1998 году наши либералы довели страну до банкротства, украв федеральный бюджет и сказав, что денег нет, они потеряли значительную часть власти, но сохранили контроль за социально-экономической сферой. Сегодня они набрали вес, они хотят вернуть себе всю полноту власти. Но их экономическая политика несовместима с жизнью».

Михаил Делягин — доктор экономических наук, научный руководитель Института проблем глобализации — побывал во Владивостоке, где принял участие в открытии Приморского отделения Изборского клуба экспертов и ответил на вопросы «Новой во Владивостоке».

— 20 лет назад мы вступили в период очень большой неопределенности, эта неопределенность нарастает. Изменений такой глубины, которые мы сейчас переживаем, не было никогда. Название известной книжки Нассима Талеба [20] «Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости» – экономический бестселлер, рассматривающий влияние непредсказуемых событий на человека. – Ред. просто неправильно переведено, оно означает «жареный петух».

С 1991 года, когда в США объем информационных закупок впервые превысил объем материальных, а работа с информацией, соответственно, стала важнее, чем работа с материалом, мы живем в информационной эпохе. Информационные технологии ориентированы на изменение человеком восприятия окружающего мира. Понятно, что каждый применяющий информационные технологии хочет изменить восприятие не свое, а всех остальных, но если брать это дело в совокупности, то получается: на протяжении всей своей истории человечество занималось изменением окружающего мира, а теперь занимается противоестественным для себя делом — изменением своего сознания. Что с этим делать — не очень понятно, потому что главный инструмент познания мира, человеческий мозг, находится под очень сильным постоянным информационным воздействием: с одной стороны, хаотическим, а с другой — весьма и весьма корыстным. Мы впервые с эпохи Возрождения оказались в мире, который становится все менее и менее познаваемым. Мы видим систему управления, которая уже не адаптируется к новой реальности. Когда мы более 20 лет назад зафиксировали эту проблему, мы говорили: информационная революция только-только началась, через некоторое время системы управления к ней адаптируются. Мы видим, что системы управления освоили цифровую сферу, электронные системы, но при этом они делают те же нарастающие ошибки, что и четверть века назад. И это не только наши проблемы, они касаются всего мира. Общество, которое первым научится действовать в условиях этих изменений, получит колоссальное, ни с чем не соизмеримое конкурентное преимущество.

Помимо системы управления, которая перестала быть адекватной, мы видим полное разрушение традиционной западной демократии. Она, конечно, существует, но перестает работать. Что с английским парламентом, который не может принять решение, что с европейцами, которые через 30 лет превратят Европейский Союз в Европейский халифат (по-хорошему, нам пора готовить кадры для этой замечательной организации — иначе их будут готовить те, кто их обычно готовит). Мы видим большие проблемы в Штатах. Западная демократия нуждается в замене институтов.

— После уничтожения нашей страны сложился единый глобальный рынок. На нем сложились монополии. Они, как положено, начали загнивать. Загнивание монополий — это нехватка спроса. Соответственно, все начали дружно за этот спрос бороться и разрывать единые мировые рынки на части. Те экономические проблемы, которые начались в 2007 году в Штатах, а в 2008 году в мире… Если убрать фондовых аналитиков, этих профессиональных оптимистов, то международное аналитическое сообщество, крайне стесняясь и стыдясь, старается не говорить, что кризис изжит, потому что он не изжит. В целом мир идет к новому кризису, идет довольно уверенно. Единые мировые рынки будут распадаться на макрорегионы. Когда мы плачем — ах, в «Фейсбуке» цензура, ах, новостная выдача «Гугла» на 20 % не соответствует новостной выдаче «Яндекса»… Мы можем кричать о цензуре, но цензура — это с точки зрения свободы слова, прав человека и других замечательных вещей.