Андрей Борцов - Что такое интеллигенция и почему она не тонет

Кому нужной? Вопрос явно выходит за рамки статьи…

Второе: « единство духовной природы человека-интеллигента и людей, чьи интересы и потребности он выражает ».

Очень интересное заявление, наглядно показывающее своеобразие мышления интеллигентов. В психологии это называется конфабуляция: вера пациента в собственные ложные идеи.

Да, интеллигенты с самого начала позиционировали себя выразителями интересов народа — вот только народ спокойно сдавал их в околоток, возмущаясь агитацией против царя. Или вот пример от Лихачева: «Как некое духовное сообщество интеллигенция заявила о себе 14 декабря 1825 года на площади Петровой. Восстание декабристов знаменовало собой появление большого числа духовно свободных людей. Декабристы выступили против своих сословных интересов и интересов профессиональных (военных в том числе). Они действовали по велению совести…»

Обратите внимание: интеллигент Лихачев честно сам пишет, что декабристы выступали против сословных и профессиональных интересов. То есть, никак уж не за «весь народ». Чьи интересы и потребности выражали декабристы, если подумать?

Своего класса и сословия? Нет, как уже сказано. Дворян? Не смешно. Простого народа? А таковой вообще вряд ли заметил, что произошло… Более того — декабристы не преследовали даже своих интересов.

Они просто устроили, как выражаются сейчас, пефоманс. С не очень-то хорошими последствиями. «Не пропадет ваш скорбный труд», — писал Пушкин, предусмотрительно не уточняя, в чем, собственно, этот труд заключается? В том, что «декабристы разбудили Герцена»?

То, что интеллигенция напрочь оторвана от народа, чаяния которого она берется защищать и о единстве с которым она заявляет, было понятно и самим интеллигентам, если у них хватало для этого интеллекта. А. Блок, «Интеллигенция и революция»:

«У буржуа — почва под ногами определенная, как у свиньи — навоз: семья, капитал, служебное положение, орден, чин, бог на иконе, царь на троне. Вытащи это — и все полетит вверх тормашками.

У интеллигента, как он всегда хвалится, такой почвы никогда не было. Его ценности невещественны. Мы бездомны, бессемейны, бесчинны, нищи — что же нам терять?»

Народ всегда укреплен в Традиции. Она может принимать разные формы, в том числе, временами, и отнюдь не полезные; но всегда есть преемственность, есть Род и есть Земля.

Интеллигент же отрывается от корней (именно поэтому среди интеллигентов такое количество космополитов) и витает где-то в мире своих идей, которые сцепляются с действительностью лишь по какой-либо случайности.

А.М. Камчатнов, «О концепте интеллигенция в контексте русской культуры»:

«В социальном плане интеллигенция неуловима; из двух врачей, адвокатов или офицеров один становился интеллигентом только в том случае, если ставил интеллигентские ценности выше интересов своего органического сословия, класса или группы, то есть в случае аксиологического отщепления от социальной группы. О неорганичности, то есть внесоциальности интеллигенции писали многие русские мыслители, приведем лишь два высказывания. Говоря простым языком, русская интеллигенция “идейна” и “беспочвенна”. Это ее исчерпывающие определения.

Таким образом, всякий интеллигент — это отщепенец, и потому он вступает в противоречие с органической жизнью и историческим бытием общества и государства. Из этого противоречия было два выхода. Один заключался в том, чтобы оставить заемные идеи, изучать русскую жизнь и составлять о ней русские понятия; по этому пути, пути Пушкина и Гоголя, Киреевского и Хомякова, Достоевского и Лескова, Данилевского и Леонтьева, пошли немногие. Панургово стадо интеллигенции побрело за Белинским, Герценом, Писаревым, Чернышевским, Плехановым и Лениным, пытаясь переделать русскую жизнь в соответствии с чужими идеями.

Что касается отношения интеллигенции к народу, то, с одной стороны, интеллигенция с утомительным постоянством твердит о народном благе как высшей цели своей деятельности, с другой стороны, народ никогда не отвечал интеллигенции взаимностью. Очевидный факт стойкой неприязни народа к интеллигенции не только не осмыслен, но и не отмечен в словаре Ю.С. Степанова, а его одного достаточно, чтобы задуматься над вопросом о том, можно ли считать субъектом исторического самосознания народа группу людей, не любимую самим народом? Дело в том, что интеллигенция никогда не знала горячо любимого ею народа, относилась к нему как к внешнему объекту. Парадокс интеллигентского отношения к народу заключается в том, что во имя своего идола можно принести любое количество жертв, хотя сам по себе идол понимается как высшая форма служения благу народа.