Майкл Давидоу - Третье советское поколение

— Много воды утекло, и немало шишек я заработал, прежде чем познал эту науку. Оказалось, что главное — не план и не производство, а люди. От них-то все и зависит. Я слесарь и хорошо разбираюсь в станках, в том числе в самых сложных. Человек, однако, сложнее любой машины.

В моей памяти всплыли мудрые ленинские заповеди. Еще в первые годы Советской власти он предупреждал, что самой сложной и трудной задачей, стоящей перед революцией, является преодоление привычек, унаследованных от предшествующих эксплуататорских формаций и глубоко укоренившихся в людях и живущих в них даже после победы социализма. Шесть лет, проведенные мною в Советском Союзе, позволили мне осмыслить великую правду, заключенную в этих словах. Думаю, что без учета этого ленинского завета ни Геннадий, ни кто-нибудь другой не могут успешно руководить массами.

Геннадий еще раз пояснил свою точку зрения:

— Там, где люди, неизбежно возникают и сложности. Каждый человек в большей или меньшей степени связан с другими людьми. И вот что интересно: жизнь без трудностей теряет свою привлекательность. Если берешься руководить бригадой, то каждого ее члена обязан знать, как самого себя, — продолжал Геннадий. — На работе и дома одни и те же люди могут быть совершенно разными. Если с товарищами видишься лишь на службе, то может случиться, что никогда их по-настоящему не узнаешь. Какие-то черты характера, и, может быть, даже самые важные, останутся нераскрытыми. Один приходит на работу грустным. Другой полон веселья и задора. В чем тут причина? Чем озабочен первый? Чему так радуется второй? Хороший бригадир должен знать, что происходит в душах его товарищей, помогать каждому, кто нуждается в поддержке. А когда мне нужен совет, как помочь в том или ином конкретном случае, я знаю, к кому обратиться — к самой бригаде.

Он помолчал, словно обдумывая что-то, а затем добавил:

— Мы много говорим о хороших работниках; по-моему, важнее замечать хорошего человека. Из него всегда получится хороший работник.

Баштанюк, Аксенов, Бондарь — как много у них общего. За шестьдесят лет Советской власти сложился не только новый человек (даже если в нем еще немало пережитков), сформировался и новый тип руководителя. Естественно, далеко не все постигли науку руководства людьми. Многие по-прежнему видят вначале план и производство, а только потом человека. Такой тип руководителя подвергается беспощадной критике в театре, кино, на телеэкранах, в литературных произведениях. Но большинство, несомненно, составляют такие, как Геннадий. Они — душа и сердце КамАЗа.

Вечером следующего дня мне представилась возможность встретиться в неофициальной обстановке с тремя рабочими завода по выпуску двигателей. Все они были членами одной бригады. Меня пригласили в дом одного из них — поджарого, смуглого, слегка разбитного татарина, весь облик и манеры которого выдавали в нем бывшего моряка. Как выяснилось, до приезда на КамАЗ он плавал на морских судах и побывал во многих странах. Казалось, в его душе все еще живет морская стихия. Однако теперь прошлое для него лишь приятное воспоминание. Чувствовалось, что скитания по белому свету еще сильнее привязали его к дому, родной Татарии, друзьям, вот хотя бы к тем двоим, что присутствовали здесь: невысокому, худощавому, русскому по национальности блондину и сильному, с усами цвета льна белорусу. Когда тот узнал, что тоже родом из Белоруссии, обнял меня и предложил тост за «земляков». Мы выпили по рюмке водки — на брудершафт. Так в доме камазовского рабочего началась наша «встреча на Эльбе».

Как и американцы, советские люди славятся радушием и выражают свое дружелюбие, обильно потчуя гостя. Было бы заблуждением полагать, что пир, устроенный в мою честь, — повседневность для советских людей. Но столь же ошибочно думать, что деликатесы, от которых ломятся столы в американских домах в День благодарения и на рождество, никогда не переводятся в средней семье в США. Тем не менее должен признаться, что не помню ни одного случая, когда меня бы плохо, недружелюбно приняли даже в самом скромном по достатку советском доме. Напротив, я буквально не знал, куда деваться от щедрости хозяев. Где «голодающие русские» достают все эти вкуснейшие продукты? — спрашивал я себя. Мои московские друзья рассказывали с озорным огоньком в глазах, что одна француженка заметила по этому поводу: «Во Франции изобилие продуктов в универсамах, но едят очень скромно. В Советском Союзе, наоборот, в магазинах не всегда большой выбор, зато в домах на столах чего только нет». Я полностью разделяю эту мысль.