Лев Рубинштейн - Кладбище с вайфаем

Ну, в общем-то, катит, да.

Что же касается конструкции, лексики и синтаксиса самой этой фразы, то нельзя не заметить, что последствия “пролезания во власть” через цирк еще не так пагубны, как пролезание туда же, но через те места, через которые туда предпочитают пролезть некоторые дрессировщики. Причем никакие не иностранцы, нет, — исключительно местные!

* * *

“Дмитрий Рогозин пообещал проверить, высаживались ли американцы на Луну”.

Это, если кто еще не понял, такая новость в ряду прочих новостей. Сейчас вообще много разных чудных новостей из мира теней.

И только, умоляю, не надо нарушать хрупкую гармонию, царящую в этом призрачном мире, не надо бестактно и грубо спрашивать, как и каким образом будет осуществляться эта проверка. Не надо.

И тем более не надо публично выражать удивления, когда вы вскорости прочитаете о том, что тщательная проверка была г-ном министром проведена и что в результате этой проверки выяснилось, что никаких американцев, разумеется, на Луне не было. Да и самой Луны не было и нет. И что г-н министр “ощутил сердечное беспокойство, когда вообразил себе необыкновенную нежность и непрочность Луны. Луна ведь обыкновенно делается в Гамбурге; и прескверно делается”.

* * *

Если совсем коротко, то да, общество с сильно ограниченной ответственностью. А если еще точнее, то общество с безграничной безответственностью. ОББ.

* * *

В новостях Яндекса читаем:

“Владимира Путина попросили помочь в борьбе с коррупцией в Мексике”.

Вот, собственно, и все, что я хотел сказать.

* * *

Поводы для оптимизма есть всегда. Ну чем, скажите, плоха такая новость:

“Всех задержанных рабочих, недовольных отсутствием зарплаты, выпустили из ОВД”.

Чем не радостная новость?

И как, знакомясь с такими радостными новостями наших дней, не вспоминать о наших великих классиках, единственных утешителях и разъяснителях всего, всем и на все времена.

Ну, допустим, читаем мы:

“Всех задержанных рабочих, недовольных отсутствием зарплаты, выпустили из ОВД”.

И тут же из-за твоего плеча возникает Николай Васильевич Гоголь, вкрадчиво шепчущий нам на ухо:

— Бедная головушка, чего ж ты пришла сюда?

— А так, паночку, милостыни просить, не даст ли кто-нибудь хоть на хлеб.

— Гм! что ж, тебе разве хочется хлеба? — обыкновенно спрашивал Иван Иванович.

— Как не хотеть! голодна, как собака.

— Гм! — отвечал обыкновенно Иван Иванович. — Так тебе, может, и мяса хочется?

— Да все, что милость ваша даст, всем буду довольна.

— Гм! разве мясо лучше хлеба?

— Где уж голодному разбирать. Все, что пожалуете, все хорошо.

При этом старуха обыкновенно протягивала руку.

— Ну, ступай же с богом, — говорил Иван Иванович. — Чего ж ты стоишь? ведь я тебя не бью!

* * *

Существуют люди, для которых совершенно невыносимо ощущение, что, вообще-то говоря, далеко не все понятно в этой жизни.

Эти люди делятся на две неравные части.

Первые — это те, кто начинает заниматься наукой или искусством. Они тяжело и неровно, то быстро, то медленно, спотыкаясь и поскальзываясь, обдирая локти и коленки, движутся в сторону понимания, попутно совершая научные открытия или создавая шедевры.

Вторые становятся фашистами.

* * *

Единственные, как было сказано однажды и как повторяется довольно часто, союзники нашего бесконечно гордого государства, а именно Армия и Флот, время от времени дают понять, что и они не такие уж прямо особенно надежные кореша.

То гвардия не вполне формально, но зато вполне эффектно поучаствует в спецоперации по физическому устранению того или иного помазанника, то выйдут какие-то такие в мундирах и при оружии на Сенатскую площадь, то не очень трезвые солдаты, давшие веселого деру с позиций войны до победного конца, то бравые революционные матросы, обмотанные пулеметными лентами почти столь же густо, как и нынешние деятели Антимайдана, полосатой мануфактурой, устроят в столице великой империи Октябрьский переворот, а верный флотский союзник государства Российского в те же самые дни шарахнет из пушки в направлении Зимнего дворца, обозначив столь экстравагантным способом наступление “новой эры”, впечатляющие последствия которой уже более ста лет отзываются в общественном организме ностальгически окрашенной кислой изжогой, близко знакомой многим поколениям советских людей, соприкоснувшихся хотя бы однажды с вокзальными пирожками с начинкой, состав которой был и остается строжайшей военно-государственной тайной.