Гвидо Кнопп - CC – инквизиция Гитлера

В память о «старых добрых временах» он приказал поместить над воротами лагеря циничное изречение: «Труд дарует свободу».

Точно такой же лозунг висел и в Дахау. Что касается остального, новоиспеченный комендант не хотел иметь ничего похожего на прежнюю службу в Баварии. Позже он говорил: «Мне с самого начала было ясно, что из Аушвица можно сделать что-нибудь стоящее лишь при условии неустанной и упорной работы всех без исключения, от коменданта до последнего арестанта. Но чтобы всех включить в решение этой задачи, я должен отказаться от всего отжившего, от всех ставших традиционными обычаев». Эйке видел в заключенных прежде всего врагов народа и государства. Гесс же дал новое определение вражды: будущее немецкого народа зависит от того, как он сам сумеет очиститься от «вредных элементов». Наглый честолюбец Гесс хотел сразу зарекомендовать себя хватким комендантом Аушвица.

Его прежняя биография была типичной для молодых людей того времени. В детстве он был правой рукой у отца, баденского торговца. Родитель баловал сына, мечтающего стать католическим священником. Однако еще в школьные годы его твердое решение расползлось по швам, когда местный пастор нарушил тайну исповеди подростка.

Первая мировая война открыла новые горизонты перед Гессом, как и перед многими, кто впоследствии стал убежденным эсэсовцем. Сначала его привлекало все, что связано с армией, — оружие, военная форма и строгий порядок. В неполные 16 лет Гесс становится солдатом. На фронте молодой солдат перестал бояться убивать людей, находясь в окопах той безжалостной позиционной войны. И подобно многим фронтовикам, он тоже потерял жизненный ориентир в послевоенное время. Он успел послужить в добровольческом корпусе, а потом за деяния, связанные с политическим насилием, был осужден на 10 лет каторжной тюрьмы.

Четкие жизненные правила каторжника были ему по душе. Он решил стать образцовым узником. Тюрьму воспринимал как второй дом, в котором нетрудно обустроиться. Награда: через неполные шесть лет он оказался снова на свободе. Гесс бежал от душевных терзаний периода первой немецкой республики в романтический ореол размеренной крестьянской жизни. Однако, когда Гиммлер начал вербовать в 1934 году новых членов СС, он вдохновился идеями Черного ордена и попал в мясорубку программы Эйке, разработанной специально для закалки молодых эсэсовцев.

Гесс оказался смышленым учеником — беспрекословная исполнительность и строжайшая дисциплина были, по его мнению, необходимым залогом любого дела. А как у него обстояло дело с буржуазным восприятием жизненных ценностей? Естественно, это не имеет отношения к людям, которых режим заклеймил как заклятых врагов. Его отличало и особое рвение в службе: когда не хватило колючей проволоки при строительстве концлагеря, он приказал пойти на воровство, но раздобыть ее. Цель оправдывает любые средства, а их предоставляют другие, — всегда внушал он себе. Гесс относился к той категории людей, которые не могли существовать без начальника. После войны всю ответственность за свои преступления он сваливал на старших начальников, дававших страшные приказы.

Первыми заключенными, прибывшими в Аушвиц, были 30 «проверенных парней» из концлагеря Заксенхаузен. Их задача сводилась к тому, чтобы в качестве помощников полиции, старосты, старших по лагерным блокам и баракам осуществлять надзор за арестантами в лагере и за его пределами. От физического труда они освобождались, получали лучшее питание, носили кожаные сапоги с высокими голенищами и лагерную одежду индивидуального пошива.

В своих записях Гесс высокопарно повторил давно известный девиз: «Разделяй и властвуй». Ступенчатый принцип разделения власти определял каждому свое место в лагерной иерархии, превращал его в часть системы, делал из жертвы преступника. Это был характерный признак лагерного мира.

Через три недели после прибытия под площадную брань, удары дубинками и пинки сапогами помощники полицейских загоняли в бараки первых польских пленников. Среди них были подпольщики, политические, представители польской интеллигенции, священники и евреи. Первый лагерный начальник Карл Фрич, правая рука коменданта лагеря, приветствовал прибывших краткой речью, которая не оставляла им надежды когда-либо живыми покинуть это место: «Вы прибыли сюда не в санаторий, а в немецкий концентрационный лагерь, из которого есть только один выход, — через трубу. Кому это не нравится, может прямо сейчас идти на проволочное ограждение. Если среди прибывших есть евреи, у них нет права жить здесь дольше двух недель. Если есть священники, — могут жить целый месяц. Остальным дается три месяца».