Гвидо Кнопп - CC – инквизиция Гитлера

Легенда о гестапо свидетельствует о всемогущей, вездесущей и заразительной системе слежки, само существование которой должно было убеждать каждого в том, что сопротивление бесполезно. При этом гестапо Гейдриха в профессиональном отношении была слабо оснащенной структурой. Так, например, на 500 000 жителей Дюссельдорфа приходилось лишь 126 штатных гестаповцев, в Эссене на 650 000 человек — всего 43, а в Менхенгладбахе — даже 14. В большинстве городов имелось по одному сотруднику гестапо, а в иных местах — и ни одного. Однако складывалось впечатление, что гестапо все видит и слышит. Она поистине стала мифом.

В 1941 году Гейдрих с удовлетворением констатировал: «Тайная государственная полиция и служба безопасности окружены тихо нашептываемой тайной политического криминального романа. В самой стране говорят со страхом и ужасом, но и с известным чувством защищенности благодаря их существованию, однако в злонамеренных кругах за рубежом такого рода деятельности охотно приписывают грубость, бесчеловечность на грани садизма и бессердечность». «Понятно и то, — отмечал далее Гейдрих, что в Германии люди все же стремятся к тому, чтобы как можно меньше иметь дело с нами».

Только доносчики обращались в гестапо без боязни. И таких, как они, было очень много. Без этого великого множества клеветников «народная полиция» оставалась бы слепой и глухой. До 83 % всех ее «дел» были тесно связаны с доносами.

Никогда в истории Германии не было такой легкой возможности, как в нацистском государстве, по доносу доставлять массу неприятностей неудобным соседям, конкурентам по работе и другим, превращая их в жертвы аппарата произвола, лишая работы и будущего.

Одним из правовых документов, на которых Гейдрих возводил государство шпионажа, был так называемый «закон о вероломстве» от 20 декабря 1934 года. В нем, между прочим, предусматривались судебные наказания за «публичные высказывания, исполненные злобы или вредных мыслей, которые направлены против руководящих лиц НСДАП» и тем самым «направлены на подрыв веры в политическое руководство».

Этот закон широко распахивал двери для клеветы. Волны мерзости захлестнули страну. Следы этого потопа пережили время в тысячах дел, хранящихся в государственных и земельных архивах.

Яркий пример доноса из одного следственного дела отделения гестапо в Висбадене от 5 февраля 1940 года: «Заслуживает внимания то, что сказал нам коллега Вульф) 31 января 1940 года: «Вчера, когда выступал фюрер, я выключил радио. Я не мог слушать эти вопли и ругань, и, кроме того, мне это совсем не интересно. Ведь это Гитлер виноват в войне, выиграем мы ее или нет, все равно останемся в бедняках…»

Почти одновременно трое его товарищей но работе донесли в гестапо на автослесаря. «Коллега Вульф» был осужден на четыре месяца тюремного заключения. А через три года за подобное деяние ему был бы гарантирован смертный приговор по решению фрейслерской палаты народного суда.

Такие «вероломные выпады» только в 11937 году послужили поводом для доносов в гестапо на 17 168 человек. И на Ральфа Джордано донесли те, кому он доверял. Как раз в первый день войны, 1 сентября 1939 года, он был арестован и в течение пяти дней подвергался допросам. А что же, собственно, произошло? «Друзья детства, двое, с кем я рос и играл на улице, на протяжении нескольких лет записывали все, что им казалось антигосударственным в моих высказываниях, а потом через родителей или бабушек с дедушками передавали свои заметки квартальному, который все документировал в гестапо».

Известия о том, «кто — за что — когда и как», разносились со скоростью звука, подтверждая легенду о всеведении гестапо, об опасности попасть под нож за одно неосторожно сказанное слово. Атмосфера недоверия и страха давила на людей по всей стране. Ведь в худшем случае жертвы клеветы попадали не в тюрьму, а как «народные вредители» в концентрационные лагеря или под топор палача.

В 1935 году швейцарец Карл Якоб Буркхардт вместе с членами международного комитета Красного Креста попытался узнать, что же творится за воротами немецких концентрационных лагерей. Как и следовало ожидать, намерение Буркхардта было встречено в штыки с немецкой стороны, которая потом согласилась на посещение лагерей, но при одном условии — все разговоры с заключенными разрешалось вести только в присутствии коменданта лагеря и офицеров СС. Возмущенный Буркхардт заявил, что делегация не согласна и готова возвратиться в Женеву, чтобы поднять вопрос о международном осуждении позиции Германии по отношению к Красному Кресту. Для окончательного решения этого вопроса герцог Кобургский организовал званый вечер для женевских гостей. Буркхардт записал свои впечатления о появлении на вечере Гейдриха. Его заметки уникальны, поскольку дают возможность заглянуть в душу человеку, который через несколько лет стал главным архитектором холокоста.