Юрий Поляков - В зоне риска. Интервью 2014-2020

– Действительно, несли сочинения все, и графоманы, и психи, но они, разумеется, отсеивались, потому что руководили студиями добросовестные профессионалы, которые видели, у кого есть потенциал и перспектива. Сейчас же, как и в 90-е, всё пущено на самотёк. Тогда объявили, что творчество – твоё личное дело. Хочешь развлекаться стишками – развлекайся. Ну а если творчество – это развлечение, то какая разница, кто развлекается – одарённый человек или графоман? Если полистать литературно-критические статьи 90-х годов и нулевых, вы там даже не найдёте слова «талант». Главное, дескать, желание заниматься творчеством. Но, простите, мало ли, например, желающих заниматься фигурным катанием? Однако почему-то на лёд не выпускают тех, кто на коньках не умеет стоять. А вот в литературу – сколько угодно. Я из-за этого в своё время очень сильно испортил отношения со многими литературными деятелями. Только мы в «Литературной газете» писали о том, что лауреаты «Большой книги» на 80 % – графоманы, а не писатели. Иногда, правда, премию получали и достойные, но очень редко. Откройте и прочтите абзац, всё понятно: автор просто плохо владеет русским языком. Какая же это литература?

– Сегодня ещё и сами себя издают кто во что горазд.

– Тут тоже своя политика… Писательское сообщество традиционно было очень влиятельно. В 1917-м году довлиялось до революции, потом довлиялось до распада СССР. Кто знает, может, было принято тайное управленческое решение: размыть это профессиональное сообщество бунтарей в аморфную массу. Кто будет всерьёз относиться к политическим призывам графомана? Такой хитрый ход я не исключаю…

– Понимаю, насколько Вы занятой человек, и всё же, наверное, заняты не одной литературой. У писателя и общественного деятеля Полякова помимо громадной литературной работы есть какие-то «человеческие» увлечения?

– Люблю грибы собирать, на лыжах в Переделкине бегаю… Для души коллекционирую альбомы по живописи. Когда-то мечтал стать художником, но таланта не хватило. Ещё мы с женой собираем сувенирные тарелочки с видами тех городов, в которых побывали. В доме уже несколько стен в этих тарелочках, причём большинство не заграничные, а наши отечественные, мы очень любим ездить по России, залезать в глубинку, в небольшие русские города. Это увлечение последних лет двадцати… Посмотришь на стену: вся география России, как на ладони.

1. Где вы родились?

– Как и большинство советских младенцев, я появился на свет в роддоме. В моём случае это Лефортовский роддом с окнами на Немецкое кладбище. А место первой прописки – улица Маросейка. Дом был старинный, один из немногих, что остались от торопливой застройки Центра после пожара 1812 года. На втором этаже, где располагалась наша густонаселённая коммуналка (комнат 8—10, с огромной дымной кухней), теперь разные офисы и цветочный магазин. Недавно, прогуливаясь, я туда зашёл. Юная цветочница, заметив озирающегося клиента, спросила, что я ищу? Пришлось сознаться, что на этих квадратных метрах я жил с 1954-го по 1957 г. Девушка посмотрела на меня так, словно к ним в магазин забрёл говорящий мамонт, и позвала подруг – посмотреть на ископаемое.

2. Где вы живёте сейчас? Почему?

– Вот почти уже двадцать лет я с семьей живу в своём доме в городке писателей «Переделкино». Я всегда любил эти места, с конца 1970-х постоянно ездил в Дом творчества, мне там хорошо писалось, и когда появилась возможность выстроить коттедж, я так и сделал. Напротив нас на улице Довженко расположен музей Окуджавы. Иногда булатоманы стучат в наши ворота и сердито спрашивают, почему музей закрыт. Мы вежливо посылаем их в департамент культуры.

3. Где вы любите гулять в Москве?

– Люблю гулять по переулкам и улочкам старой Москвы, заходить во дворы, иногда очень затейливые. В городе много мемориальных квартир, о существовании которых почти забыли. Если по пути попадается такой музей, и он открыт, я обязательно захожу и узнаю много интересного. Люблю заглядывать в «Аптекарский огород» на проспекте Мира. В «Аптекарском огороде» разворачивается часть сюжета моей иронической эпопеи «Гипсовый трубач».

4. Ваш любимый район в Москве?

– Наверное, всё-таки Балакиревский переулок, Старая Басманная и Бакунинская улицы, Спартаковская площадь. Там, в особняке у Казанской железной дороги располагалось общежитие Маргаринового завода, где прошли моё детство и отрочество. Там на перекрестке Балакиревского и Переведеновского переулков была прежде моя 348-я школа, которую я окончил в 1972 году. На Спартаковской площади, ещё не соединенной с Красносельской улицей эстакадой, был наш Первомайский дом пионеров, где я попробовал себя во всех, кажется, кружках, кроме кройки и шиться. Кстати, там, в Театре «Модерн» (в здании хлебной биржи) у Светланы Враговой с успехом шла моя пьеса «Он, она, они…». В тех же местах, на коротенькой улице Лукьянова, соединяющей Старую и Новую Басманные, я работал в Бауманском райкоме ВЛКСМ, о чём потом написал нашумевшую повесть «ЧП районного масштаба», вышедшую в журнале «Юность» в 1985 году. Кстати, улица стала называться именем летчика Лукьянова по инициативе 348-й школы: наша пионерская дружина носила имя этого героя войны. В моих повестях и романах этот район носит вымышленное имя «Краснопролетарский». Не Йокнапатофа, конечно, но всё-таки…