Юрий Поляков - В зоне риска. Интервью 2014-2020

– Мы в России сейчас, может быть, слишком зациклены на украинской беде, нам кажется – мир сошёл с ума и вошёл в такой клинч, из которого непонятно как выйдет.

– Я считаю, что ситуация совершенно понятная. Это примерно как в семье, где почему-то один из членов привычно уступает всем место, отдаёт заработанные деньги, смущённо улыбается, когда кто-то забирает с его тарелки еду… Вот так себя вела Россия последние 20 лет в результате предательства элит – сначала Горбачёва, потом Ельцина… И вдруг этот человек, придя вечером домой, говорит: всё, хватит – зарплату оставляю себе, и на место моё больше не садитесь… Все возмущаются: ты сошёл с ума, мы сейчас вызовем санитаров, смирительную рубашку на тебя наденем, санкции применим… А он стоит на своём. И через несколько дней они успокоятся: он же в принципе ничего такого не требует – только уважения как к равноправному члену семьи… Вот и Россия после 20 лет самоунижения вдруг сказала: нет, я такая же, как вы, ребята, вот моё место за столом, моя еда и моя зарплата… Пошумят, поистерят – и смирятся. Только больше уважать будут.

– Что пишете сейчас?

– Заканчиваю повесть или роман, очень острый, где события происходят в двух временных плоскостях – сегодня и в перестройку, в мае 1988 года. Герой – журналист, который в своё время боролся за свободу слова, сокрушал «империю лжи», а теперь работает главным редактором газеты, которая принадлежит олигарху, сбежавшему за границу. Показываю весь перестроечный генезис, как это было, как красивыми словами разрушалась страна… В романе, понятно, отражён и мой личный опыт. Но не только. Вещь, думаю, очень многих разозлит – они там узнают себя.

– Юрий Михайлович, в конце прошлого года в Москве с участием главы государства проходило Всероссийское литературное собрание – мероприятие, которому трудно найти аналоги, во всяком случае в новой и новейшей истории страны. Его организаторы попытались свести вместе всех, кто профессионально так или иначе причастен к печатному слову, независимо от политических убеждений и эстетических пристрастий. Но многие наши коллеги по СМИ ничего лучшего не нашли в освещении этого форума, как либо вовсе молчать о нём, либо едко поиронизировать над самой идеей его и выбранной формой проведения. Язвительные стрелы, например, были выпущены в адрес президиума – потомков классиков русских литературы…

– Это была серьёзная акция, которая давно назрела, – если не перезрела. Почему? Союзы писателей, которые до перестройки, если отбросить в сторону идеологическую функцию, не только координировали текущий литературный процесс, но и были, по сути, писательскими профсоюзами. Первое они делали успешно, второе ещё успешнее. Если иметь в виду свободу творчества, то ей Союз писателей в целом не препятствовал. Мне, молодому поэту, никто не указывал, какие стихи писать. Писал, как сердце стучало. Да, больше ценились традиционные формы, новаторов, особенно неадекватных, побаивались. И что? После 91-го, наоборот, власть возлюбила новаторов, и чем дурней, тем лучше. Правда, писательское начальство оговаривало важное условие: не бузите, коллеги, против советской власти. А сейчас разве не так? Недавно исполнитель Андрей Макаревич, специализирующийся теперь на алкогольной теме, посокрушался, что Крым вернулся в Россию, и сразу исчез из телевизора, как жирное пятно под волшебным воздействием «Ферри». Вот вам и свобода слова.

Советские писатели, неважно – либералы или, скажем, почвенники – вполне могли творчески себя реализовать, если б не пили, как сапожники. Да и те, что пили, всё равно успевали – Рубцов или Светлов. К слову, в той же Московской писательской организации, в которой я состоял, либералов было немало, в том числе и в парткоме. Кстати, именно СП СССР бомбил письмами военную цензуру, чтобы пропустили в печать мои «Сто дней до приказа». Даже знаменитый «Метрополь», как теперь выясняется, оказался плодом если не любви, то согласия. Органам была нужна маленькая буза, чтобы подтянуть идеологические гайки, а Василию Аксёнову очень хотелось в Америку…

В годы перестройки Союз писателей раскололся. Началось с объединения «Апрель», которое возглавил автор романов о рабочем классе Приставкин, а потом пошло-поехало. В «Козлёнке в молоке» я это всё описал, отсылаю к первоисточнику. В итоге, имущество, которым ранее владел Литфонд, выполнявший роль хозяйственного управления при писателях, оказалось фактически в личном пользовании подсуетившихся прохиндеев, этаких профессиональных охотников на «маржу». Союз писателей сразу лишился практически всей своей материальной базы. А литература, хоть она и витает в духовных сферах, должна стоять на прочном основании. Его-то и увели крепкие хозяйственники, вроде Ивана Переверзина, которому «ЛГ» за время моего редакторства посвятила больше статей, чем основателю нашей газеты – А. С. Пушкину.