Юрий Поляков - В зоне риска. Интервью 2014-2020

– Когда повесть появилась в печати,– заметил Юрий Поляков,– ко мне подходили многие бизнесмены и спрашивали: «Откуда вы знаете мою историю и мою секретаршу?» Конечно, перипетии сюжета не копируют действительность, хотя существует реальный прототип Шарманова, я даже вид бизнеса для своего героя у него позаимствовал: парень занимался малой авиацией. Что касается героини, это такой особый психотип женщины, который ярко проявился в нашей стране именно в то время.

– Вы сами выступили в роли сценариста. У вас был соблазн что-то поменять?

– Сценарий мы писали вместе с режиссёром Станиславом Митиным. Нам хотелось пририсовать современную концовку, и мы её пририсовали. Но в основной текст не вмешивались, потому что повесть давно живёт своей жизнью… Ну давайте пожалеем Анну Каренину и сделаем так, что она промахнётся мимо поезда— это уже будет не роман Толстого…

– А теперь, Юрий Михайлович, поговорим об Украине!

– А что я могу сказать об Украине?

– Вот смотрите – националисты там уже рушат памятники не только Ленину и Кутузову… Очередь дошла и до обелиска актёру Леониду Быкову – его тоже хотят снести. Обливают краской скульптуру Иосифа Кобзона… Но почему?

– Очень похоже на бузу напившихся портвейна пэтэушников.

– А разрисованный свастикой мемориал жертвам холокоста в Одессе, разбитые надгробные плиты на могилах героев Великой Отечественной войны – тоже «шалости пэтэушников»?

– Многие киевские, да и западные политики именно так и хотят представить миру фашистскую угрозу на Украине. Мол, мелкое хулиганство, неизбежное во всякой революции. Кстати, мне, как человеку, интересующемуся историей, именно сейчас по-настоящему стало понятно, как пришёл к власти Гитлер. Я читал и про мюнхенский сговор, и про Чемберлена, заигрывавшего с Гитлером, – но то был этакий театр теней. А сейчас, глядя на «правый сектор», глядя, как тепло и снисходительно относится к нему Запад, я понял – вот так оно и было. Сначала «печенюшки», а потом все ахнули: как же так? Освенцим, холокост, Хатынь! Разве никто не знал, кто такой Гитлер и что есть его национал-социализм? Знали. Но решили: на том этапе выгоднее поддержать, чтобы их руками расправиться с возродившейся Российской империей – СССР. А Гитлер взял Варшаву, Париж и бомбил Лондон…

– Но всё-таки времена меняются, может быть, мы чересчур сгущаем краски, оценивая величину и значение националистических и русофобских настроений на Украине? По крайней мере, таким вопросом задаются иные наши деятели культуры.

– Мы их ещё недооцениваем – эти коричневые оттенки… Посмотрите, едва взяв власть, новые украинские правители заявили об отмене даже регионального статуса русского языка. Не запретили пропаганду фашизма, не ужесточили ответственность за надругательство над памятниками, не открестились от Бандеры и Шухевича – пособников фашизма. Зато заявили о намерении железной рукой пресекать всякое несогласие любыми способами, вплоть до кровопролития, до атомного удара. Нет, не сгущаем! А «иные наши деятели культуры» – это классические «врагоугодники», если воспользоваться пушкинским словечком.

– …А Гоголь за кого?

– В каком смысле?

– Ну, сейчас и российско-украинский «культурный фронт» тоже раскололся… Сообщения, которые приходят с этого «театра боевых действий», похожи на военные сводки. Они отменили гастроли нашего пианиста Дениса Мацуева, мы запретили выступления их группы «Океан Эльзы», которая пела на Евромайдане. Ну и так далее…

– Думаю, Николай Васильевич Гоголь за Россию. За единую русскую землю. Он ведь воспринимал и великороссов, и малороссов как единый народ. Так, между прочим, в ХIХ веке считало большинство. Тогда в голову никому не приходило рассматривать говоры Юга России как самостоятельный язык. Его называли южнорусским наречием, что-то вроде поморского диалекта. И писал Гоголь, если помните, по-русски. Впрочем, Шевченко свои дневники и прозу тоже писал на русском. К тому же, например, калужанин вполне понимал полтавского жителя. А вот земли Западной Руси входили тогда в Австрию, а до того в Польшу, где велось упорное конструирование нового украинского этноса, перекодирование народного самосознания. В ход шло всё: и униатство, и искусственное изменение языка, создание эдакого «мовояза». Австрийский генштаб очень старался.