Дмитрий Абрамов - Сокровища музея Андрея Рублёва

Следующий 1994 год начался для музея и прихода знаменательным событием. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II посетил Спасский собор и раскоп 4 января. А накануне этого визита, 2 января, в раскопе было обнаружено ещё одно, четвёртое по счёту погребение – дощатая гробовина, по своему расположению и виду синхронизированнае с обретённым первым. Таким образом, к этому времени под алтарём собора были обретены две пары захоронений, характер которых явственно свидетельствовал об их связи между собой, так и с самим собором. Второе и четвёртое захоронения – в гробовинах в виде двух долблёных из цельного дерева колод. Причём второе захоронение изголовьем своим подходит непосредственно под престол собора . Именно при его обретении явилось чудо благоухания, что свидетельствует об особой святости погребенного. Эти два погребения точно ориентированы по оси существующего храма.

Лишь 9 марта 1995 года по благословению Святейшего Патриарха при совершении всех формальностей, связанных с судебной медициной, профессор В.Н. Звягин и отец-настоятель В. Савиных перенесли из раскопа и переложили в новые ковчеги «честные мощи» иноков, обретённые под алтарём Спасского собора. Два ковчега с останками иноков были помещены в алтаре храма. С момента обретения они пролежали в сыром раскопе под полиэтиленовой плёнкой ровно два года.

Однако оставались открытыми вопросы, что делать с раскопом и с остатками погибающих от сырости гробовин и колод. Вскоре после обретения мощей, места захоронений и остатки гробов были помещены в кирпичные саркофаги (выложены кирпичной кладкой). В дальнейшем остатки гробовин в кирпичных саркофагах были покрыты мраморными досками. А изголовье погребения, от которого при вскрытии исходило благоухание, было перекрыто специальной нишей, которая стала основанием при возведении святого Престола собора. Но судьба раскопа пока решена не была.

В следующем 1996 году новый директор музея Г.В. Попов принял решение о завершении работ в алтарной части собора. Предполагалось законсервировать исторические колоды в захоронении, засыпать их чистым, прокалённым речным песком, а сверху закрыть дубовыми крышками-саркофагами. Намечено было также «выполнить засыпку чистым речным песком части раскопа под Престолом. Однако выполнение всех этих работ возлагалось на приходской совет храма. Чего не последовало.

Отметим, что по-прежнему очень актуальным оставался вопрос об идентификации иноческих останков. В бездействии пробежали 1998 и 1999 годы. В мае и июне 2000 года вновь началось археологическое обследование раскопа. Однако бывший зав. сектором археологии музея О.Г. Ульянов был лишен директором права вести археологические раскопки. Ульянов не имел Открытого листа и всячески искажал в своих публикациях реальную картину работ, проведённых в раскопе.

Группа новых и старых археологов, побывавших в раскопе, и дирекция музея всё более склонялись к засыпке раскопа прокалённым песком из опасений, что раскоп может повлечь за собой обрушения или деформацию собора. Однако эта позиция не устраивала приходскую общину по целому ряду причин. Главной была та, что у общины уже созрело стремление укрепить раскоп и превратить его в « крипту ».

С этой целью приходская община пригласила осмотреть раскоп известного архитектора-реставратора В.В. Кавельмахера. В своём отчёте, приложенном к записке директору музея, этот независимый эксперт отмечал: «…Сегодня, когда раскопки “крипты” Спасского собора – факт совершившийся, поневоле спрашиваешь себя: а почему всё это нельзя было сделать при гласном участии квалифицированного археолога, с Открытым листом в руках, с благословения церковного начальства – и в то же время – цивилизованно, грамотно, – на благо и Церкви, и науки? Однако почему-то – нельзя! Такова, видимо, судьба памятников русской культуры и их радетелей – учёных и неучёных подвижников, – то ли героев, то ли преступников! И всё же когда-нибудь придётся попробовать жить по-другому».

Далее следовал конструктивный вывод: «Никакой срочной необходимости в засыпке раскопа, разумеется, нет. Здание стоит крепко, а время терпит. Для обдумывания раскрытого в “крипте” должно быть взято очень большое время. Скажу больше: если бы не опасность превращения подклета в место массового паломничества, я бы, наверное, не засыпал его никогда и предоставил решать этот вопрос следующему поколению».