Александр Годлевский - Мои идеологические диверсии (во времена от Горбачева до Путина)

Из научного анализа изъят и выброшен целый пласт, тщательному исследованию которого должно уделяться основное внимание. Так может получится «право без права» – демократия без юридически гарантированных прав и свобод. Как у нас. Наши демократы очень любят сравнивать нас с США и другими демократическими странами по чисто внешним признакам, но они в горло готовы вцепиться любому, кто начнет сравнивать нас с демократиями по правоприменительной практике – по соблюдению государствами их собственных законов, гарантирующих права граждан.

Или еще один метод. Объявили, что после провала «путча» в нашем обществе стала господствовать новая демократическая мораль. А раз мораль в обществе господствует демократическая, то и общество, по определению, не может быть не демократическим. Что под такой моралью и демократией у нас скрывается на самом деле – никого особо не интересует. Вообще говоря, ничего не имею против моральных норм, но нравственные категории добра и зла очень расплывчаты и неопределенны. Чем широко пользуются люди с нечистой совестью, для которых истина – что нож в горле. Связь между нравственностью общества и его правовым положением конечно есть. Но связи в обществе часто носят очень сложный и неоднозначный характер, который некоторые исследователи любят упрощать, причем совершенно необоснованно. В результате получаются примитивные схемы, не совсем правильно отражающие реальность. На поверку новая демократическая нравственность оказывается такой же фальшивой, как советская перестроечная.

И наоборот. В философии существует так называемый «вульгарный материализм», суть которого сводится к тезису: мозг вырабатывает мысль также как печень – желчь. Тезис может и правильный, но уж больно примитивный. Вся духовная сторона человека непосредственно сводится исключительно к физиологии. Это все равно, что сводить к одной только физиологии всю любовную лирику, хотя вряд ли кто будет отрицать наличие между ними довольно тесной связи.

Даже древние уже очень хорошо понимали значение в жизни общества и законов, определяющих наиболее важные правила поведения в обществе. И правосудия, устанавливающего на основе законов конкретные правоотношения – конкретные юридические права и обязанности конкретных субъектов общественных отношений. В юридической науке различаются объективное и субъективное право. Под объективным правом принято понимать систему юридических норм, то есть правовые нормы в том виде, в котором они установлены законодательством. Под субъективным правом понимают систему наличных прав субъектов правоотношений (граждан и юридических лиц) – те конкретные правомочия, которые принадлежат конкретным субъектам правоотношений на практике в реальности. Проще говоря, объективное и субъективное право различаются тем, как должно быть по закону, и тем, как есть на самом деле. В нормальном обществе объективное и субъективное право должны соответствовать друг другу, как теория с практикой. Если в законе написано одно, а в реальной конкретной практике получается совсем другое, то это уже, как минимум, серьезный признак ненормальности в обществе. У нас такая правоприменительная деятельность государства издревле называлась «закон – что дышло».

Конечно, в многообразии нашего мира все здесь изложенное не так просто – во многих странах источником права являются не только законы, но и имеющие силу закона правовые обычаи, судебные прецеденты – так называемое обычное право (Common Law). Но это уже совсем другая история. Мы здесь разбираемся не с классификацией источников права по их формальному способу существования. Поэтому для краткости и ясности законом будем именовать все источники права, независимо от формы существования. Здесь нам важно подчеркнуть значение соответствия между законом и тем, как государство соблюдает свои законы на практике: что торжествует – законность или «закон – что дышло»?!

В процессе познания и в других областях человеческой деятельности многие пути хороши, только если при этом не отрываться от основы, поскольку это чревато всякими нехорошими последствиями. Вскрывая причины краха меньшевистской политики соглашательства с СССР западных социалистов 70-80-х годов, Владимир Буковский в своей книге «Московский процесс» (М.: МИК, 1996 г., С.250) пишет, как один старый социал-демократ, человек исключительной честности, сказал ему, что социал-демократия имеет право на существование до тех пор, пока в основе ее политики лежит последовательный антикоммунизм, – иначе она вырождается в «керенщину».