Коллектив авторов - Как мы читаем. Заметки, записки, посты о современной литературе

Рассказать он это мог, но зачем такое в прозу тащить? Дело даже не в болевом шоке, а в энергетической невозможности. Есть такой закон сохранения. Организм не сможет залатать раны, поедая взятую с них кожу. Термодинамика возражает. И вообще – имея спички и котелок, в уральской тайге даже весной выживешь без экстремизма. Грибы ж сморчки уже поспели, например. Ежики, опять-таки, съедобны, как мы знаем из книги Бориса Полевого о настоящем человеке. На севере Урала ежей немного, но если уж очень захочется «жить, жить…» – и они найдутся.

Словом, обманул собутыльник писателя. Но это ничего. Мы писателей за другое любим. Да и собутыльников, поставляющих сюжеты, тож.

«В некотором царстве, в некотором государстве сел Иван-царевич на коня и поскакал: тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык тык-дык…» А дальше – еще 160 страниц этих «тык-дыков». Между прочим, вполне реальная книжица Евгении Голубевой «Тык-дык» (2011).

Прикол приколом, но в прозе современных авторов, в том числе и увенчанных премиями, тык-дыков хватает. Некоторые по-толстовски мыслят даже не страницами, а десятками авторских листов. Да только до замка графа Толстого путь неблизкий. Тык-дык тык-дык тык-дык… На выходе – семисотстраничные «кирпичи». Если не девятисотстраничные. Звезданешь таким обидчику по башке – книге хоть бы хны, а вот башка обидчика треснет. И еще критики отдельные масла в огонь подливают: мол, роман объемом в шесть авторских листов – это и не роман вовсе. Повестушечка. Фигня. Даешь двенадцать! Восемнадцать! Двадцать четыре! Только сами потом шушукаются в кулуарах. Одни тихонечко признаются, что данилкинского «Ленина» полностью не осилили – десятки страниц пролистали, почти не глядя. Другие никак не могут оценить романы Сергея Самсонова – шибко длинные, зараза! Вот и назвали в итоге его «Железную кость» производственным романом про завод. Видать, решили, что там после трехсотой-четырехсотой страницы и дальше про завод будет, и читать бросили. А Шамиль Идиатуллин с «Городом Брежневым»? Столько нового про пионерское детство рассказал! Тык-дык тык-дык тык-дык… Возьмем примеры посвежее. Гришковца, например, с его «Театром отчаяния». 912 страниц. Некоторые книжные обозреватели, величающие себя литературными критиками, пытались было подступиться к фолианту, но не сдюжили – это ж сколько читать надо! В итоге наполнили свои обзоры тык-дыками.

Посоветовать, что ли, редакторам беспощадно резать по живому, не жалея чувств авторов? Так авторы ногами топать принимаются, аки дети малые: «Как смел ты, червь, мой тык-дык убрать?!» Думают, что редакторы им зла желают, ампутируя тык-дыки без наркоза. Ведь каждый тык-дык важен. Каждый – уникален! Тык-дык тык-дык тык-дык… Поколение писателей, годящихся мне в деды, раз за разом пересказывает день похорон Сталина. Тык-дыки почти везде. Хотя надо признать, Евтушенко один запоминающийся образ нашел. Остальные же… Тык-дык тык-дык тык-дык… Поколение писателей, годящихся мне в отцы, раз за разом пересказывает день похорон Высоцкого. Тык-дык тык-дык тык-дык… Что будут пересказывать ровесники?

До нужного объема заметка недотягивает, поэтому отсыплю-ка я вам на дорожку тык-дыков щедрою рукой. А заодно каких-нибудь умных словечек разом накидаю, без которых, поговаривают, критику ай-ай-ай как нельзя.

Дискретность, эксплицитный, дискурс, инклюзивный, апофатический… Тык-дык тык-дык тык-дык…

«Историческая фантасмагория» – термин, оброненный критиком и историком Сергеем Беляковым в разговоре о романах из букеровского короткого списка-2017 и способный многое прояснить в современной литературе. Действительно, то, что в романах 2010-х окрашено в краски истории, к историческому реализму часто имеет весьма отдаленное отношение, а вот к историческому театру, к кровавому карнавалу эпох – это да. Историческая фантасмагория – определенно новый жанр начала XXI века; а может ли он применяться в детской литературе?

Юлия Яковлева уверена, что может. В 2015 году она задумывает пятикнижие, обращенное к современным подросткам и рассказывающее о сталинском времени на понятном им языке. Рассказ этот – страшный, фантасмагорический, вуалирующий привычные нам документальные факты и подселяющий их в детскую сказку, которая с готовностью подставляет свою «морфологию». Тут вам и волшебные помощники – говорящие птицы и крысы, все знающие о царстве Ворона («Дети ворона», 2015), и страшная Баба-яга, в блокадном Ленинграде ставящая на огонь кастрюлю, чтобы полакомиться детским мясом («Краденый город», 2016), и превращения, и путешествие за тридевять земель – так, обернувшаяся кошкой Таня спешит в Ленинград, чтобы там воевать против крыс («Жуки не плачут», 2017) … Расхожие метафоры вроде «у стен есть глаза и уши» прорастают у Яковлевой жутким видением: «В сером лунном свете Шурка увидел, что из стены торчат два овальных листка, похожие на листки фикуса. Уши… Уши прянули, повернулись на шум». Спрессовываются друг с другом узнаваемые реалии и плотные литературные реминисценции. От сцены переименования маленьких ЧСИРов, членов семей изменников Родины (Аня становится Тракториной, а Митя Коммунием) веет антиутопией. От сцены борьбы детей в блокадном Ленинграде с мебелью, которая не хочет быть пущена на дрова, – Гоголем или Хармсом. От привязанности маленького Бобки к плюшевому медвежонку – добром и любовью, непобедимыми даже в эти отчаянные годы.