Коллектив авторов - Как мы читаем. Заметки, записки, посты о современной литературе

Нивелирование всех норм, чем восхищается Антон Долин, – утопия, потому что отменить внутренне вшитое понятие нормы как правильного способа бытия, стремление всех стать всеми – путь в никуда. Любое движение, и движение жизни в том числе, обусловлено наличием противоречий и разнообразием форм. Воевать за «идеальную норму» – фашизм. Но и отмена гендерной нормы, провозглашаемая как апофеоз толерантности, тоже ведь похожа на геноцид человечества. Разность, в идеале, должна быть не отменена, а осмыслена.

Женская ветвь отечественной прозы противопоставляет толерантности любовь. Не романтические иллюзии, а, как сказала Дарья Бобылева в романе «Вьюрки», «…искреннее, серьезное уважение к самому факту существования другого, так отличающегося от собственного».

Яркая представленность женщин в современной литературе говорит о том, что пришло время чувствовать и любить. Но как же сложно это пока дается! Последний «нацбестовский» скандал тому свидетельство: истерика почитателей Анны Старобинец, вышедших за рамки отношений «текст – критик» и яростно доказывающих, как именно чувствовать можно, а как нельзя.

А чтобы чувствовать и уважать чувства другого, надо научиться чувствовать себя. Это сложно для наших женщин, которые и коня, и избу, и мужика, и детей – все сами. Какое уж тут чувство себя. Максимум – слияние, симбиоз с другим. Слияние как служение (образ Жени в «Учителе Дымове» С. Кузнецова, Лизы в «Вечной жизни Лизы К.» М. Вишневецкой) или как требование служения (героиня Анна в «Посмотри на него» А. Старобинец).

И вот современная женская проза потихоньку начинает разговор о том, как важно женщине научиться уважать и любить себя. Без оглядки на оценку окружающих. Без выставления оценок себе. Об этом «Замкадыш» И. Богатыревой, «Прыжок в длину» О. Славниковой, «Вечная жизнь Лизы К.» М. Вишневецкой, «F20» А. Козловой.

Любовь безоценочна. Она не изгоняет, а принимает. Не протестует, а старается понять. Как Д. Бобылева в романе «Вьюрки», как Е. Погорелая в поэтическом сборнике «Медные спицы». Да, в поэзии представленность женщин сегодня еще очевиднее.

Мы же девочки, мы чувствуем.

«Какова цена лжи?» – задается вопросом Валерий Легасов. Не настоящий, а тот, который из американского сериала «Чернобыль». Настоящий Валерий Легасов ничего такого, конечно, не говорил и не писал, расшифровки его кассет опубликованы… Но. Я сейчас написала «Валерий Легасов» и не стала давать никаких пояснений насчет того, что он был ликвидатором, ученым, сотрудником Института атомной энергии имени И. В. Курчатова, героем.

Ничего этого теперь не нужно объяснять, а три месяца назад мне пришлось бы давать развернутую биографическую справку.

Все знают, кто такой Валерий Легасов, потому что про него сняли кино, полухудожественное, полудокументальное – о цене лжи. Искажений фактов в нем много, все и не перечислишь. Причем искажения касаются ключевых моментов, скажем, причины аварии и действий персонала станции – Анатолия Дятлова, Александра Акимова, Леонида Топтунова – непосредственно до и после катастрофы. Яркая, красочная, талантливо снятая как бы документальная иллюстрация к событиям той страшной ночи не имеет вообще никакого отношения, и это не предмет дискуссии. Это факт: последовательность действий персонала на большом щите управления в ту страшную ночь известна в деталях и чуть ли не посекундно, благодаря судебному разбирательству. Дятлов не матюгался, ни с кем не спорил, не бросался папками, не посылал на три буквы уже погибшего на тот момент Ходемчука, а, наоборот, организовал группу поиска и сам пошел искать его по завалам, хватая лишние дозы радиации. Но какая разница? Кому из зрителей рейтингового сериала вообще есть дело до какого-то Дятлова, который то ли преступник, то ли нет? Кто теперь разберет? Кому, кроме родственников оболганного человека и редких энтузиастов, есть до него дело?

Сериал-то хороший? Хороший! Более того, сериал выполнил очень важную функцию: создал в общественном сознании художественный образ того ужасного события, поместил его на карту народной памяти – куда-то рядом с полетом в космос, победой в Великой Отечественной, гласностью и перестройкой. Теперь, когда событие обрело некие контуры, пусть и размытые, желающие могут забить в поиск слово «Чернобыль» и на них обрушится вал информации: документы, книги, воспоминания очевидцев, того же Дятлова, автора потрясающей книги «Чернобыль. Как это было».