Сергей Платон - Черта города

Не отвлекаясь ни направо, ни налево, идемте прямо по улице Красной Розы (в смысле, Розы Люксембург) мимо Медицинской академии и Творческих мастерских Союза художников.

Улиц с красно-советскими именами, как вы заметили, в городе множество, нам еще предстоит погулять по Карлу и по Кларе (Либкнехту и Цеткин). Прогрессивные немецкие революционеры ни разу в этих местах не бывали, и очень сомневаюсь, знали ли вообще хоть что-либо об этом городе в глубине России, но их бессмертные идеи о социальной справедливости настолько впечатлили местных прогрессистов, активистов и энтузиастов, что добрая половина городской топонимики после революции полыхнула алым цветом. А ведь изначально улица называлась Заячий порядок, потом просто Заячья улица, потом – улица Златоустовская. Не имена, а музыка! Но возвращать крестильные названия улиц на карту города никто не торопится.

Сегодняшние активисты увлечены другими идеями. Боюсь, как бы они чего-нибудь не раскачали опять в мироустройстве до основания, и не взялись бы сызнова все переделывать да переименовывать. И эти страхи вполне реальны. Бург – город прогрессистов, это точно. Город активного продвижения интересных, свежих, ярких, но не всегда родных, и далеко не всегда безусловных идей.

Смотрите, с интервалом в несколько лет, те же самые горожане собирали тысячные митинги в поддержку царской армии на фронтах Первой Мировой войны, единодушно приветствовали трехсотлетний юбилей царствующего Дома Романовых, всем миром покупали миллионные тиражи «Красных яичек», поддерживая сирот, сотнями выстраивались в живописные группы на площадях, упоенно занимаясь «Сокольской гимнастикой». А потом они же с удовольствием митинговали за Советскую власть, устраивали забастовки, стачки и «маёвки», сносили памятники, жгли купеческие и присутственные дома, воевали на баррикадах. Потом были семьдесят лет советского строительства, их же энергией напитанные, потом – период развала Союза, их же усилиями произведенный, потом – новейшее капиталистическое строительство, на тех же самых основах. О сегодняшнем дне промолчу, опасаясь неосторожным словцом обидеть современных энтузиастов.

Заячий порядок, право слово! По мне, так непременнейше надо бы вернуть в черту города улицу с этим достопримечательным и многозначным именем. Более емкого и точного определения нам всем, из поколения в поколение упрямо тормошащим суету на этих исторических пространствах, не найти.

Идем прямо по Златоустовской к дому Железнова. Это даже не купеческий дворец, а сказочный терем с шатровыми крышами, высокой кирпичной оградой (которая сама по себе произведение искусства), с массивными воротами, прекрасными деревянными окнами в кирпичных наличниках и гордым флюгером. Вот кто придумал называть такую красоту – псевдорусский стиль? Филигранное подобие деревянной резьбы, но только из кирпича. Глаз не отвести!

В юности был совершенно убежден, что Васса Железнова из романа Горького жила именно в этом доме. Некоторые мои земляки всю голову вам заморочат, доказывая, что все события из того сочинения произошли именно здесь, мол, прямой прототип. Не верьте. Умопомрачительно успешный золотопромышленник Железнов, торговавший еще порохом и динамитом, говорят, шибко намаялся с любимой женой. Для нее-то и выстроил весь этой дом с экзотичным садом до реки, флигелями, фонтанами, зверинцами, голубятнями и оранжереями. Жена Железнова сначала страдала клептоманией, а потом – серьезной душевной болезнью (гостей не принять, в свет не вывезти, за границу не съездить). Так и просидела она, горемыка, у него всю жизнь за высоким забором в роскошном дворце. Согласитесь, потрясающий, совсем не горьковский сюжет, который еще ждет своего автора.

«Что крестьянин, то и обезьянин» – пословица великолепная и злободневная! Несколько соотечественников на полном серьезе мне рассказывали о встречах на этом гранитном крыльце, между двух пузатых колонн серого мрамора, с привидением Белой барыни (аналогом европейского призрака Белой дамы). Едва различимый силуэт, говорят, особенно хорошо заметен в вечерних летних сумерках и благоухает он заграничными лавандовыми духами. Еще бы, где-нибудь в недрах заросшего сада, наверное, сохранился куст лаванды. А впрочем, я так ироничен просто потому, что ни разу не видел ее и не нюхал.