Александр Портнов - Пестрые очерки

…Во внутренней спальне заснул Менелай златовласый (рыжий – А.П.),

Подле царицы Елены, покрытой одеждою длинной.

Такую поучительную историю, как с помощью наркотика можно обмануть простодушного «рыжего мужа», рассказал Гомер. Любопытно, что он никак не комментирует слова своих героев, излагающих на одной странице две взаимоисключающие версии событий. Кажется, что он всем им искренне верит, а настоящую оценку двусмысленной ситуации оставляет внимательному слушателю или читателю далекого будущего. Поэтому и живут поэмы Гомера тридцать веков. Каждое поколение находит в них что-то новое.

Исследователи творчества А.С.Пушкина потратили немало труда, прежде чем расшифровали найденное в рукописях поэта и тщательно зачеркнутое им двустишие:

Крив был Гнедич поэт, преложитель слепого Гомера,

Боком одним с образцом схож и его перевод.

А.С.Пушкин язвительно подшутил над Н.И.Гнедичем, взявшим на себя величайший и никем более в России неповторенный труд – перевод «Илиады» с древнегреческого на русский язык. Гнедич работал над переводом 20 лет – с 1809 по 1829! Этот труд продолжил Жуковский, создавший перевод «Одиссеи» в Дюссельдорфе (с немецкого подстрочника) за семь лет – с 1842 по 1849. Понимая, что даже шуточная эпитафия будет несправедлива, Пушкин никому ее не показал и старательно замазал. Она известна только потому, что от исследователей-«пушкинистов» невозможно скрыться даже Пушкину.

Но о «слепом Гомере» он написал вполне искренне, поскольку еще со времен Лицея помнил – как и все мы из школьного учебника древней истории – прекрасный бюст слепого поэта, созданный в Александрии в эпоху эллинизма, во втором веке до н.э., через 6 – 7 столетий после смерти Гомера.

Конечно, скульптор не знал, как выглядел великий поэт в действительности. Но почему он решил, что Гомер был слепым?.. Ведь слепота – величайшее несчастье, она лишает человека знания о бесконечном разнообразии форм и цветов мира! Давайте задумаемся, смогли бы реализовать свой талант Шекспир, Байрон, Пушкин, если бы они родились слепыми?.. Могут ли слепцы создавать великие литературные произведения, поражающие читателя особо зоркой наблюдательностью и изощренной многоцветностью художественной палитры?

Общеизвестный бюст «слепого Гомера» является копией со знаменитой статуи обожествленного поэта, стоявшей в храме Гомера в Александрии. Статуя была создана по приказу Птолемея 1У в конце 3 века до н. э. Высочайшее мастерство скульпторов эпохи эллинизма заставило забыть все более древние изображения, бюст разошелся в многочисленных копиях по всему античному миру и стал основой мифа о «слепом Гомере»

До нашего времени дошли две поэмы Гомера общим объемом более 50 печатных листов. Они позволили миллиардам читателей всех времен и народов оценить по достоинству замечательные особенности его творчества, в числе которых – удивительная точность описаний, образность, живость и яркость сцен.

Но еще сильнее поражают постоянные «крупные и мелкие планы», замечательные «пейзажные зарисовки» и РАЗНОЦВЕТНОСТЬ картин, проходящих в поэмах бесконечной чередой. Разве может слепец сказать:

Солнце тем временем село, и все потемнели дороги…

или заметить, как …от широкого веяла, сыплясь по гладкому току,

Черные скачут бобы иль зеленые зерна гороха…

Разве способен незрячий передать мгновенный взгляд пловца, взлетевшего на гребень высокой волны:

Поднятый кверху волной и взглянувши быстро вперед,

Невдали пред собою увидел он землю…

Действительно, это ощущение знакомо всем, кто плавал в штормящем море, оно длится всего лишь мгновение, но Гомер передал его с предельной точностью.

А как объяснить словно бы вставленные в рамку детальнейшие пейзажи:

В зимнюю пору громовержец Кронион восходит и,

Ветры все успокоивши, сыплет снег непрерывный,

Гор высочайших главы и утесов верхи покрывая,

И цветущие степи, и тучные пахарей нивы;

Сыплется снег на брега и на пристани моря седого,

Волны его, набежав, поглощают…

Гомер дает верное описание узкого Мессинского пролива, отделяющего Сицилию от Аппенинского полуострова. В этом опасном для кораблей проливе шириной всего 3 км, направления быстрых приливных течений меняются четыре раза в сутки. Поэт описывает прибрежные скалы, как жилища чудовищ – Сциллы и Харибды: