Игорь Клех - Шкура литературы. Книги двух тысячелетий

Время басен закончилось повсеместно к середине XIX века в связи с триумфом материалистических учений и распространением машинной цивилизации. Научные теории Дарвина, Маркса, Фрейда и Павлова, появление генетики, кибернетики и этологии, проникшей в тайны поведения животных, сделали бесповоротно невозможным возвращение к прежним наивным представлениям. Именно это имел в виду нобелевский лауреат по литературе Чеслав Милош, когда писал на пороге третьего тысячелетия свое «Предостережение»: «Зверюшки из детских книжек-раскрасок, говорящие кролики, собачки, белочки, а еще божьи коровки, пчелки, кузнечики. У них столько же общего с настоящими зверями и насекомыми, сколько у нашего представления о мире – с истинным миром. Подумаем об этом и содрогнемся».

Последними баснописцами стали «могильщики» жанра. За рубежом – это Амброз Бирс, основоположник «черного юмора», а в России – гений мистификации и литературной пародии Козьма Прутков. А также советские пропагандисты, вроде Демьяна Бедного, Маяковского и Михалкова-старшего, или сказочники, вроде популярного в свое время Феликса Кривина.

Однако вернемся к истокам и вершинам жанра.

Основоположник жанра басни и изобретатель так называемого эзоповского языка – фигура легендарная, почти как Ходжа Насреддин, однако не сказочная, по свидетельству историка Геродота.

Правда, достоверных сведений об Эзопе кот наплакал. Известно, что он жил VI веке до Р. Х., родился где-то в Малой Азии, на греческом острове Самос был продан в рабство, обладал уродливой внешностью. То есть тогдашними греками, с их презрительным отношением к варварам и рабам и культом телесного совершенства, мог восприниматься лишь как двуногая разновидность домашнего скота. Поэтому так поражали хозяев и собеседников Эзопа его искусное балагурство, умелая диалектика и обезоруживающая мудрость. Якобы в конце жизни они и подвели Эзопа, когда он принялся обличать в корыстолюбии и паразитизме жителей Дельф, где издавна проводились Пифийские игры и находилась главная греческая святыня – обитель дельфийского оракула, с безумной пифией-прорицательницей и жрецами-толкователями ее предсказаний. За такие речи дельфийцы подкинули ему золотую чашу из храма Аполлона, после чего обвинили в воровстве, осудили и сбросили со скалы. Если это так, то Эзоп явился предтечей Сократа и предшественником юродствующего философа Диогена, которому повезло несравненно больше.

Куда более достоверно, что Эзоп сочинял басни, которые грекам так понравились, что передавались из уст в уста и сделались общим достоянием, превратились в фольклор. Спустя несколько веков Эзопу приписывались уже все сочинения в этом жанре. К тому времени молва потрудилась и над биографией автора – украсила ее легендами, обросшими подробностями. Насколько безобразно выглядел Эзоп, как помог себя продать на невольничьем рынке, выкрикивая: «Кто хочет купить себе хозяина?», как мудрым толкованием уберег остров Самос от завоевания Крезом, за что был освобожден и служил советником у царя Креза и царей Вавилона и Египта, как поучаствовал в пире Семи Мудрецов, знаменитейших греческих философов того времени, какую басню рассказал перед смертью дельфийцам, и как те были вскоре наказаны чумой за казнь мудреца.

После смерти Александра Македонского в 323 г. до н. э., когда древнегреческий мир вступил в затяжную и плодотворную фазу заката, эти устные предания были наконец записаны, худо-бедно упорядочены и литературно обработаны. К началу нашей эры легенда об Эзопе приобрела достаточно законченный вид. Ее увенчал труд безвестного автора «Книга о Ксанфе-философе и Эзопе, его рабе, Или похождения Эзопа». А обессмертили его имя многочисленные кодексы эзоповских басен, неоднократно переписывавшиеся, переводившиеся и имевшие хождение в странах Европы и на Востоке на протяжении полутора тысяч лет.

Самый давний и потому наиболее достоверный список басен получил у историков и литературоведов название «Основной Эзоповский сборник». Это 244 сюжета, которые впоследствии обыгрывались другими баснописцами, включая Лафонтена и Крылова. Все вместе они образуют некий эзоповский космос. Как же он устроен?

Басня двулична, как Янус, и таково же устройство и содержание эзоповской басни. Эта двуличность состоит в том, что басня поучает, развлекая: излагая увлекательную историю, обязательно сопровождает ее нравоучением. Подобно душе с телом, они не всегда и не вполне стыкуются, что и придает басне бодрящий тонус.