Ирина Петровская - Дистанционный смотритель. 50 текстов о российском телевидении

И в этом тотальном молчании федерального ТВ, и в этой кургузой полуправде можно, пожалуй, даже обнаружить остаточные признаки совести. Им стыдно откровенно врать – и они просто молчат. Им стыдно молчать – и они выдают крупицы правды, как бы намекая: «Сказал бы словечко, да волк недалечко». Их страшит и «волк», которому они привыкли угождать, и собственное будущее, если и когда серого и зубастого обезвредят, как того тигра из подмосковного леса. Они вряд ли читали труды Плутарха, но наверняка догадываются, что «государство, терпящее бедствие, слишком малодушно и, по слабости своей, слишком избаловано, чтобы вынести откровенные речи, хотя в них-то оно как раз больше всего и нуждается… Поэтому такое государство в высшей степени ненадежно: того, кто ему угождает, оно влечет к гибели вместе с собою, а того, кто не хочет ему угождать, обрекает на гибель еще раньше…». Всюду клин.

Не прошло и двух минут после начала программы, а количество проголосовавших за Кургиняна уже в десять раз превышало количество голосов, поданных за Сванидзе. А Кургинян всего-то и успел к этому моменту сказать: «Мы будем с пеной у рта спорить, что такое гласность…». Вот на эту-то обещанную одним из соведущих «Исторического процесса» отнюдь не метафорическую пену раз за разом сбегаются зрительские массы, ибо, как пел именинник недели Владимир Высоцкий, «настоящих буйных мало»…

Во время прошлого выпуска «Исторического процесса» тоже как нельзя кстати пришлась цитата из Высоцкого: «Бился в пене параноик, как ведьмак на шабаше». Обсуждали протестные акции на Болотной и проспекте Сахарова, пытаясь найти в них аналогии с революционными событиями 1917 года. И Кургинян, пытавшийся убедить аудиторию, что нынешние революционеры в норках страшно далеки от народа в ватниках, был близок к падучей. Он так разошелся, что даже член его собственной команды Владимир Мединский сначала попросил его не орать хотя бы на своих, а потом и вовсе вышел из-за трибуны и встал с краю, чтобы дистанцироваться не только от беснующегося оратора, но и от брызг, которые долетали, кажется, не только до всех присутствующих в студии, но и до зрителей, сидящих по другую сторону экрана.

А команда Сванидзе, которая тоже поначалу здорово завелась (правильно говорят, что чужое безумие заразительно), потом выбрала единственно верный стиль поведения: издевательство. Ксения Собчак написала от руки на листке бумаги «ЭТО АДЪ!», и давясь от смеха, прикрыла им лицо. Дмитрий Муратов, реагируя на реплику Кургиняна «Не надо раскачивать лодку», спросил: «А почему не надо? Потому что стошнит крысу?» Ну, а Владимир Рыжков в ответ на обвинения Кургиняна в сотрудничестве оппозиции с ужасной Америкой: «Вы ходили на прием к новому американскому послу?» – спокойно ответил, ухмыляясь: «Ходил. И еще пойду. Чтобы вы, господин параноик, убились об эту трибуну».

Голосов при этом Кургинян собрал по обыкновению в те же десять раз больше, чем его оппонент, но голоса – скорее вопрос технологии. Моральная победа досталась как раз оппонентам – спокойным, убедительным и уверенным в собственной правоте. И чем больше Кургинян это понимал, тем больше орал и бесновался, напоминая сдыхающий огнетушитель, брызгающий бесполезной уже пеной.

За неделю несчастного подлечили. То есть объяснили, видимо, там, где умеют лечить и вразумлять, что истерика хоть и производит впечатление на часть слабонервных зрителей, все же не самый эффективный способ ведения дискуссий. И на следующей программе Кургинян все же изменил тактику – попытался быть корректным и спокойным. И даже упрекал оппонентов: «Не заводитесь! Не перебивайте выступающих… А я не так воспитан, чтобы перебивать…» А вывел его из себя ерничающий Андрей Васильев, который в ответ на обвинения в продажности независимой прессы и оппозиции ЦРУ и опальным олигархам, ухмыляясь, завил, что лучше деньги ЦРУ, чем ЦК КПСС. Да еще попутно вспомнил, как встречал Кургиняна в приемной Березовского, который на вопрос Васильева, сколько тот платит Кургиняну, ответил: «Да не так уж и много». «Вы грязные клеветники!» – взвыл было Кургинян, но взяв себя в руки, сменил тему.

А сама дискуссия, в общем, получилась пустопорожней. Никто не отрицал, что гласность и свобода слова – скорее благо для общества, нежели зло. Никто не спорил, что свобода и ответственность – близнецы-братья. Один лишь Дмитрий Киселев осмелился утверждать, что на государственном ТВ никто не боится свободы слова: «Мы в прямом эфире на государственном канале. Ущипните себя». Захотелось, чтобы себя ущипнул сам Дмитрий Киселев, которому прямой эфир, видимо, приснился.