Александр Образцов: Европа – полуостров России (сборник)

Я по-прежнему говорю – никаких эволюций !

Жизнь существует вечно и вечно существовала – никто никуда не развивался и не развивается! Идёт вечный карнавал мысли и вкуса, прерываемый для того, чтобы не было пресыщения.

Итак, на окраинах остались развалины царств, заглохших по причине того, что в центре начались процессы борьбы внутривидовой, то есть прарусы=ноевропейцы после завоевания Мира начали срочно делиться и возникла обычная схема : кто-то завоевывает мир, затем они начинают враждовать друг с другом – вчерашние братья и сестры, и постепенно, по кусочку, по щипку Империя начинает плыть .

Последним грозным движением было так называемое «татаро-монголькое нашествие», этот последний всплеск великой Империи, Мира, когда она решила в последний раз (она не знала, что в последний) утвердить себя как единственного хозяина Мира.

Есть всемирные народы. Мы видим как они оплодотворяют окраины, окраины становятся самостоятельными.

Но они, оплодотворяя окраины, каждый раз их теряли.

Вот эта потеря и обратный захват для оплодотворения знанием и энергией и составляли наряду с физико-географическим, биологическим стремлением к западу основу истории движения человечества.

Человечество всегда стремилось к единству и оно всегда стремилось к распаду. Всегда центробежные силы должны были быть уравновешены центростремительными.

Здесь возникал прогресс, потому что только борьба внутри империи могла двигать общество. Через технологии, через смену способов жизни, через возникновение буддизма, христианства.

Христианство могло возникнуть только в среде захватчиков. Возникновение христианства было жестом отчаяния, когда прежняя идеология единства прекратила работать, Мир расс ы пался.

Возникли региональные элиты, которые выстраивали свои мировые истории, в центре которых были именно они.

Опускание своих историй в безмерную глубь времен с одновременным сиюминутным политическим сведением счетов.

То есть, повезло евреям быть рядом – получите древность, не повезло русским – даже упоминания не дождётесь.

Там, где были привязки на местности – пирамиды, всемирные обработанные камни – там погружали глубже.

Здесь, севернее Чёрного моря привязки были не нужны, здесь была общепринятая Родина, база. Хотя и здесь привязок была масса: кремли, капища, пирамиды. Но не нуждались хозяева в доказательствах того, что они – хозяева.

20 век был сумасшедше тяжёлым для жизни.

Однако ничто не указывает на то, что предыдущие века были легче. Так же человек страшился одиночества, так же он сбивался в коллективы, в империи, в орды, судя по тому, как развивается жизнь в нынешнем мире, в СНГ, так же было и тогда. И существовало тяготение к центру.

Представления Геродота и других историков ордынского периода, уже региональных , о том, что у них цивилизация, а вокруг безбрежное море варваров – крайне болезненные ощущения изоляционизма, когда уже забыто прошлое единство – напрочь. Эта региональная яма длилась, может быть, сотни лет, до времен Христа.

То есть христианство – религия отчаяния. Христос – мученик, страдалец за общее дело, жертвой напоминающий о единстве.

Неизвестно, знай христиане о предыдущем единстве Мира, смогли бы они захватить полмира? Так же и мусульмане. Буддисты ближе других были к памяти о Мире.

Но все они пренебрегли историей.

Почему история погибала? Она погибала в периоды отчаяния, когда случалось вавилонское столпотворение народов.

Народы оказывались предоставлены самим себе и на своем клочке земли в страхе ждали каких-то агрессий извне, не контактировали друг с другом.

Новая региональная религия не могла выжить, если она имела в качестве примера великую историю единства, несоизмеримую с нынешней куцей, осторожной и местечковой идеологией. Все сметалось от раздражения: уже не будет рая! Не будет Мира! Не будет единства!

Так пусть всем будет плохо.

Новая религия не должна была иметь ничего в прошлом , чтобы люди зацепились за неё, новую, как за последнюю соломинку.

Но эта соломинка постепенно становилась бревном, плотом, и на этом плоту можно было отлежаться.

Уничтожение прежнего знания в ордынский период представлялось необходимым. Для того хотя бы, чтобы новая история заняла место уничтоженной беапелляционно, как единственно разумная и первоначальная .