Марк Агатов - История крымчаков. Фотоальбом

Несколько раз и мы отправлялись по морю на Кавказ. Вначале останавливались в Новороссийске, потом в Поти, и завершалось наше путешествие в столице Абхазии Сухуми. Когда я бывал в Сухуми, то всегда удивлялся, что держит там мою троюродную сестру Симу и ее детей, перебравшихся на Кавказ уже после войны из Евпатории. До их отъезда мы жили вместе в одном дворе на Слободке. В Сухуми они поселились в пригородном поселке, расположенном на берегу моря. Вот только пляж, в отличие от евпаторийского, там был галечный, а не песчаный. Загорать на камнях было неудобно и неприятно. Не нравился мне и весьма странный обычай местных аборигенов: прямо с берега выливать по утрам помои в море. Когда я спросил одного из загрязнителей природы, не противно ли ему потом купаться в помоях, он широко улыбнулся и сказал: «Кацо, ты ничего не понимаешь. Вся эта грязь уплывет в Турцию и через час вода у берега будет, как слеза, а делаем мы так потому, что в домах нет канализации».

Не знаю, насколько сильным было там течение у берега и как быстро самоочищалась вода от грязи, но купаться в море мне что-то расхотелось. В Евпатории Каламитский залив в то время был намного чище и лучше.

– Не так-то здесь и плохо, как тебе показалось с дороги, – проговорила моя сестра, выслушав рассказ о встрече с ее соседом у моря. – Люди здесь живут по своим законам и обычаям. Надо принимать все как есть. В конце концов, не они к нам приехали, а мы к ним.

Забрав гостей, она повела всех в знаменитый на весь мир Сухумский ботанический сад. Таких растений в Крыму я никогда не видел и готов был гулять по его аллеям целый день. Но там мы долго не задержались, потому что вторым экскурсионным объектом был сухумский обезьяний питомник. Посмотреть на то, как живут в огромных вольерах мартышки и гориллы, туристы приезжали со всего Советского Союза.

Домой мы вернулись к ужину. Хозяйка приготовила традиционные крымчакские блюда. Взрослые пили знаменитые грузинские вина, поднимали тосты за здоровье гостей и хозяев. А когда застолье подошло к концу, мой отец сказал: «Сухуми город хороший, но крымчакам надо возвращаться на свою Родину. И как бы о вас хорошо ни говорили соседи, вы здесь все равно остаетесь чужими людьми».

Сима не возражала. На чужой земле ее семье жить было непросто. А когда мы уезжали домой, отец, стоя на палубе парохода, сказал с горечью: «Они сделали большую ошибку, уехав на Кавказ».

В то время мне трудно было понять, почему отец пришел к такому выводу. В стране тогда официально пресекали деятельность националистов, и все мы были гражданами одного государства – Советского Союза. Трагедией же для сухумских крымчаков стал распад великой страны.

В начале девяностых годов разразилась война между Абхазией и Грузией. Очевидцы говорят, что первыми от взрывов и выстрелов пострадали тогда сухумский обезьяний питомник и ботанический сад. Часть деревьев была уничтожена, а обезьяны разбежались по окрестным лесам.

Боевые действия кровавым катком прошли и по жителям Сухуми. Пропали без вести и наши дальние родственники. Где они сейчас, живы ли – никто не знает. Ни одного письма с того времени мы так и не получили. И только в домашних альбомах остались фотографии сухумских крымчаков, роскошного ботанического сада и пустынного галечного пляжа теперь уже независимой от грузин Абхазии.

Дядя Дима был человеком из моего детства. В начале пятидесятых годов он приходил в гости к отцу, и они говорили громко и шумно на родном языке. Из этого разговора я понимал лишь отдельные слова. В нашей семье языком «межнационального» общения был русский, и меня специально никто не учил крымчакскому языку. Зато отец легко находил общий язык с караимами, турками и крымскими татарами. Он свободно переводил на русский язык турецкие песни, которые в Евпатории можно было слушать по радиоприемнику на средних волнах, хотя иностранным языкам не учился, а на вопрос, какое у него образование, отвечал с улыбкой: «Четыре класса и один коридор».

Однажды я был свидетелем, как он разговаривал на греческом языке с двумя стариками. Причем говорил быстро, не запинаясь, не раздумывая и не подбирая слов. Потом мужчины ушли, и я спросил: «Так ты еще и греческий знаешь?».

Д. Вейнберг

– Это же крымские греки. Они тут до войны жили, – пояснил отец. – А я в детстве своему отцу в кофейне помогал. Пришлось выучить греческий. Греки в кофейне по-русски не говорили.