Андреас Патц - Искренне ваш…

– А в школе музыкой не увлекались?

– Только на уровне самодеятельности. У нас был небольшой джаз-оркестр. В параллельном классе со мной учился Андрей Миронов. В то время он еще, конечно, не был известным актером, но его родители уже выступали на сцене. Миронов пел у нас в джаз-бенде, мог имитировать любые голоса… У него был хороший слух. А внук Немировича-Данченко играл на фортепьяно. Было еще два-три человека, с которыми мы играли на концертах. Иногда меня приглашали играть на танцах, платили небольшие деньги. Но фарцовка все перебила, и музыка отошла на задний план.

– В конечном итоге, в возрасте 21 года Вы оказались на скамье подсудимых…

– Да, арестовали меня в мой 21-й день рождения, 9 ноября 1961 года, и приговорили к 12 годам лишения свободы. Отправили по этапу в Коми АССР, и я очень рад, что попал именно на этот этап. Были этапы намного тяжелее. А мы трудились в тайге на лесоповале. Мое преимущество было в том, что я принимал участие в организации духового оркестра, и хозяин нас не трогал. Мы играли, употребляли наркотики.

– Наркотики? Это было возможно?

– Да, их было много и они были легкодоступны, особенно анаша. А на Колыме мы доставали морфин и опиумные растворы, которые вводили в вену. Я очень быстро пристрастился к этому, ловил новый кайф и уходил от реальности.

– Когда Вы вышли на свободу, Вам было 33… Возраст зрелости.

– Ну, нет, меньше. Я ведь не отсидел срок полностью – благодаря моей маме. Она дружила с женой председателя Президиума Верховного Совета СССР Анастаса Микояна, который пережил все репрессии, расстрелы и сталинские чистки. Так вот, моя мама рассказала всё обо мне Ашхен Лазаревне. Видимо, мамин рассказ был очень эмоциональным и произвел такое сильное впечатление на пожилую женщину, что она не могла уснуть всю ночь. На следующий день она попросила мужа помочь мне, но он ответил отказом и попросил мою маму больше не беспокоить его жену рассказами обо мне.

В начале 60-х Ашхен Лазаревна умерла. Микоян возвратился в Союз после урегулирования Карибского кризиса, и мама решилась пойти к нему на прием с просьбой о моем помиловании. Неожиданно Анастас Иванович пошел навстречу просьбе. Он сказал: «Нина, я делаю это в память об Ашхен. Она очень вас любила». Я получил «помиловку», когда до конца срока оставалось ещё семь лет. Но пять лет отсидеть все-таки пришлось. Я вернулся в Москву. Микоян помог мне даже прописаться!

– Пятилетняя отсидка помогла Вам осознать свои ошибки и измениться к лучшему?

– Нет, такое понимание лишения свободы – это большое заблуждение. Я еще не встречал человека, которого бы исправила тюрьма. В заключении люди становятся только злее; они настроены после освобождения жить по-прежнему, а то и хуже. На зоне почти все мечтают о том, как, выйдя из тюрьмы, заживут припеваючи, совершая новые преступления. На блатном жаргоне такие грёзы называли – «гонять бриллиантовый дым»…

Я тоже задумывался о жизни после зоны, был уверен, что в следующий раз меня не возьмут: я буду умнее! Но уже через шесть лет меня снова посадили.

– Эти шесть лет на свободе Вы ощущали себя счастливым человеком? Ведь в то время могли себе позволить буквально всё…

– Да, преград ни в чем не было; нельзя было только выехать за рубеж. За вечер в ресторане я оставлял по сто рублей, хотя за эти деньги можно было накормить и напоить целую компанию (100 руб. – средняя месячная зарплата инженера или учителя в те годы – прим. ред.) .

Тем не менее, счастливым себя не чувствовал. На личном фронте тоже никак не складывалось. Я не мог жениться, потому что с женщинами, окружавшими меня, было просто опасно вступать в сколько-нибудь серьезные отношения. Девушка, которую я любил, изменяла мне. Я не раз заставал ее с другими мужчинами. Мне, конечно, хотелось иметь семью, но я понимал, что это закончится печально.

– Выходит, что роскошь и комфорт совершенно не способствовали обретению душевного равновесия и счастья?

– Совершенно верно! Кроме того, комфорт никогда не был для меня главным, и даже стал раздражать. Пришло время, когда мне надоело зарабатывать деньги. Иностранец-дипломат, с которым я работал постоянно, был очень заинтересован в этом бизнесе. На «левые» деньги он построил себе шикарную виллу на Западе. Такая жизнь его вполне устраивала: это было его стихией! Для меня же этот мир был чуждым. Я стремился к искусству, посещал выставки, заказывал за границей музыкальные инструменты, пытался играть на саксофоне, но у меня ничего не получалось.