Аркадий Ровнер - Человеческая окраина

Помню нашу первую поездку туда. Пришли в какое-то место, где на деревянных столбах небольшой навес, а под навесом ковры, одеяла. Низенький столик. Несколько людей сидело за столиком на одеялах. Рядом небольшое строение. Возле него сидел мулла. Мурза поздоровался с муллой, о чем-то поговорил с ним на непонятном языке, взял у него булочку, вернулся к нам, расстелил какой-то коврик, и мы все сели под открытым небом. Потом он принес чай: чайник, несколько чашек. Налил чаю. Разломал булочку, предложил нам. Потом через какое-то время подозвал меня, предложил подойти к мулле и принести еще одну булочку. Я подошел, взял, принес. Когда принес, дошло: стыдно просить подаяние. Однако в этом контексте все было как бы нормально. Мирзабай, уважаемый человек, попросил меня принести булочку, и я должен был, учитывая среднеазиатские нравы, которые я к тому времени минимально почувствовал, вести себя как нужно. Мальчишка моего возраста — это просто слуга у любого старшего человека: попросил — пошел — принес. Сидели мы там довольно-таки долго, почти весь день. Кто-то проходил мимо, кто-то подходил, с кем-то Мирза переговаривался, не сходя с места. Туда приезжали разные люди. Подходило несколько семейств, он молился, они ему давали деньги, еду. Мулла там сидел отдельно и молился, и к нему подходили нескончаемым потоком. Приходили, приезжали люди, приносили довольно-таки щедрые пожертвования, дань, некоторые давали ему буквально мешки еды, деньги. Но сразу же подходили и к Мирзе, и он тоже молился за этих людей. Так как я там сидел, меня просили подойти, принести плов, сахар, разлить чай. Как ни странно, сейчас вспоминая, сидели долго, но время проходило быстро. Ведь должно было быть очень тяжело и скучно. Было холодно. Ноль градусов. Был синий вечер, когда возвращались домой. По дороге тоже встречали каких-то людей, Мирза молился, и ему давали деньги. Наконец, вышли на дорогу. Долго пришлось ждать попутку, не подворачивалось. Замерзали. Уже затемно нас подобрала машина и повезла домой. Так прошел первый день. В один из дней по дороге обратно Мирза показал могилу своего отца. Сказал, что сам он ее соорудил. Там вот так: основную часть строили рабочие, а уже когда хоронили человека, то стенку закладывали сами.

Помню однажды, в тот раз мы поехали в Султан-бабу вчетвером, на кладбище мы встретили большую группу людей — похороны человека. Тут же на кладбище сели есть, угостили нас. Мирза помолился. Мы вместе ехали в кузове грузовика. Осталась даже фотография этих людей. Такие люди со странными лицами, молодые узбеки. Мирза рассказывал про нас, что мы гости. Вилюсу и Элане было тогда за тридцать. Вилюс был научный сотрудник, писал диссертацию по физике, а Элана работала в прокуратуре, была замом прокурора города. Он нас всех представил. Сообщил, откуда мы приехали, рассказал, кто кем работает. Немного преувеличивал.

Ну вот так там прошла неделя. Утром ездили в Султан-бабу. Вечером возвращались домой. На второй-третий день приехали два парня из Москвы. С одним из ним мы много общались. Позже он приезжал к нам в гости. Возвращаясь домой, ели плов или шурпу, пили чай и водку. В тот год уже пили водку, а раньше не пили. Причем, если чувствуешь, что не хочешь или не можешь, или пей немного, или проси, чтобы Мирзабай не наливал. Мне пришлось пить наравне со всеми. В принципе, пережигание в то время я уже осваивал, но приходилось круто. Потому что пили из пиалы. Мирза наливал каждому пиалу. После одной пиалы ничего, а со второй я просил: «Мирза, может быть поменьше?» «Да», — говорил Мирза, и наливал столько же и всем показывал: «Правда, меньше?» Выпивал. Но в принципе, насколько я помню, жутких опьянений не было. До тошноты не доходило. Один раз помню, тело опьянело, но стоял на ногах и все помню, что происходило. Что называется вырубиться, такого не было, тем более, чтобы вести себя неадекватно. Может быть, контролировать себя было трудно, но как мог, пытался. Наверное, это все-таки была самая сильная встреча с Мирзабаем. Все-таки на его территории и без родителей. Друзья меня опекали, но они были тоже в раскруточной ситуации. Им было так же трудно, как и мне.

Йолла, учитель Мирзабая, бродяжничал, танцевал на базарах и собирал милостыню. Однажды он собрал денег, пошел с друзьями в чайхану и пропил все деньги, которые ему дали мусульмане, да еще и бахвалился этим геройством. Его за это били смертным боем и бросили в канаву. На другое утро он опять танцевал на базаре. После этого случая его оставили в покое.