Дмитрий Мишенин - Ценные бумаги. Одержимые джиннами

2. Федор Раззаков. Писатель, публицист, автор популярной книги «Бандиты времен социализма (Хроника российской преступности 1917–1991 гг.)». Конечно, в нем есть материал под названием «Гибель актера Талгата Нигматулина», написанный в духе желтой прессы. Книгу можно скачать, поискав в интернете.

3. Владимир Видеман-Гузман. Антиглобалист, сотрудник русской службы BBC, автор книги воспоминаний «Тропою священного Козерога», интересной нам несколькими фрагментами, рассказывающими о Талгате Нигматулине и его убийцах с точки зрения хиппи-интеллектуала и искателя мистического опыта тех лет.

http://www.guzmanmedia.com/gm1/asia10.php4

http://www.guzmanmedia.com/gm1/asia11.php4

Из разговора Димымишенина с писателем и сотрудником русской службы BBC Владимиром Гузманом:

«Абай выучил Мирзу паре фраз на русском языке, которые тот впопад и невпопад часто произносил: «Голова маленький — космос большой» или «Раджниш — мой младший брат». Это производило сильное впечатление на адептов. Вообще, когда я увидел Абая, мне сразу стало ясно с каким шизофреническим типом личности я имею дело. Идти на контакт с таким равносильно самоубийству. Абай, конечно, был главным во всей этой истории. Он даже заставил Мирзу сообщить всем последователям, что «УЧЕНИК ПРЕВЗОШЕЛ УЧИТЕЛЯ», что отныне даже Мирза должен прислушиваться к Абаю, так как тот встал на более высокую ступень развития, чем его гуру, и стал сам гуру. Полнейший бред. Но именно из-за него и погиб Талгат. Часть литовских адептов из Вильнюса взбунтовались как раз против Абая, а не Мирзы. Абай сорвался на Талгате, когда понял, что власть и контроль над адептами уходят у него из-под носа прямо на глазах. Впал в транс и совершил убийство. Зомбировав всех присутствующих и заставив их принять участие в убийстве. Он был, конечно, черным магом и демоном. Потому что пошел до конца в своем желании подавить все и вся. Его сатанизм выражается и в том, что он выместил всю свою лютую ненависть и злобу не на вильнюсских раскольниках, которые подверглись только разбойным нападениям с избиениями и грабежом, а на Талгате, человеке, который боготворил и Абая, и Мирзу, всецело им доверял и полностью подпал под их влияние, и единственное, что только не собирался делать ради них, это кого-то избивать, пытать и убивать. Но ситуация уже подошла к такому краю, что его учителям нужны были насилие и смерть, производимые их учениками, или наказание самих учеников. Талгат попал под горячую руку. И единственный, который мог это прекратить, имея для этого все физические силы, стал наоборот единственной и главной жертвой этого культа.

Мирза в этом плане также в каком-то смысле тоже жертва Абая. Если Абай был человеком, ориентированным на создание своей собственной диктатуры на основе религиозной организации, то Мирза 20 лет просидел на базаре в лохмотьях, как бомж, собирая милостыню. Все 60-е и 70-е годы, в далеком азиатском городке. И тут перед этим уже немолодым и одичавшим, опустившимся человеком появляется чистенький и ухоженный молодой комсомольский работник, который вывозит его в Москву, знакомит с академиками и писателями и космонавтами, окружает юными девочками, которые готовы удовлетворить все его желания, людьми, которые смотрят на него как на Бога. Конечно, он сам стал смотреть на Абая как на волшебника. И готов был играть любую роль, только бы это не кончалось. Их ждали московская прописка. Отдельные квартиры и целый институт исследовательский, который должен был открыться именно для изучения феномена Мирзы и который возглавлять поручить хотели Абаю. Мечта была так близка, и тут они столкнулись с непониманием и вредительством со стороны учеников. То, что часть литовских адептов отказались подчиняться Абаю (Мирзу, разумеется, никто не отвергал, он, как и сейчас, был лишь брендом, под которым делали свои делишки умные ребята), могло повредить занятым позициям среди околонаучного мира в Москве. Дойди дотуда слухи об этом, триумфальное шествие лично Абая по академиям и светским салонам могло приостановиться. Есть от чего прийти в ярость. Когда не хотят принять Ученика, который превзошел Своего Учителя».

«Не могу сказать, о чем думал Абай, умирая на тюремных нарах от туберкулеза: о Боге, о душе, о мире или о каких-нибудь людях, может быть — о Талгате? На примере Талгата он мог видеть, как человеку, следующему высшими путями, следует смирять себя перед судьбой, помня заветы древних мудрецов: «Совершенномудрый не действует там, где действует Небо». Интересно, пытался ли Абай представить себе, о чем были последние мысли Талгата? Понял ли тот истинную сущность Абая, или же до последнего мгновения почитал его за гуру?