Михаил Зыгарь - Война и миф. Расширенное и дополненное издание

Другим преемником бен Ладена называли американца йеменского происхождения Анвара Авлаки. Выяснилось, что его исламистские проповеди посещали не только трое угонщиков самолетов 11 сентября, но и Нидаль Малик Хасан, человек, открывший стрельбу на военной базе «Форт-Худ» в 2010 году. Впрочем, Авлаки, очевидно, уже несколько лет находится в Йемене – его следы потерялись, о новых злодеяниях не слышно, о поимке мечтать рано.

В этом смысле Осама бен Ладен для нынешней американской администрации оказался наиболее предпочтительной мишенью. Во-первых, Обама еще до выборов объявил своей главной целью Афганистан. Победить в этой войне было невозможно, но можно было найти ход, который удовлетворит население. Во-вторых, с начала своей предвыборной кампании Бараку Обаме приходилось выслушивать каламбуры на тему «Обама равно Осама». Наконец, как и Клинтон за девять лет до этого, Обама подвергался травле со стороны религиозных республиканцев и неоконсерваторов. Эпопея с его свидетельством о рождении и пустой графой «религия» в нем стала апогеем этой травли. Чтобы прекратить кампанию, Обаме нужно было сыграть на поле неоконсерваторов. Например, продемонстрировать, что он верит в созданный ими миф. Опровергать это они бы уже не решились.

Либералы быстро начали критиковать Обаму за то, что бен Ладена не попытались схватить и предать суду, а хладнокровно убили. Но его настоящие враги-республиканцы никогда не упрекнут администрацию в этом. Несколько лет назад я разговаривал с видным неоконсерватором, бывшим директором ЦРУ Джеймсом Вулси. Он тогда размышлял вслух: «Предположим, ЦРУ знает, где находится бен Ладен. И что с ним делать дальше? Судить? Как? Отдать международному уголовному суду?» Все эти перспективы казались Вулси откровенно смешными. По его мысли, суда над бен Ладеном не могло произойти никогда, но только потому, что у администрации США (в тот момент еще бушевской) были более важные дела. А именно – борьба с мировым злом, коим, по мнению Вулси, являлся Иран.

Вулси умолчал о том, что против бен Ладена нет вообще никаких улик, кроме его разговоров. Но у администрации Обамы были, очевидно, более важные дела, чем суд на Осамой. Например, лихорадка восстаний в арабском мире.

Началась арабская весна. Арабские революции против собственных режимов и против Запада одновременно – показали, что бен Ладен устарел. Он был символом безнадежности, а у арабов появилась надежда.

В мае 2011 года он был триумфально уничтожен в пакистанском городе Абботабаде. Американские аналитики, бесспорно, понимали, что бен Ладен вовсе не влиятельная фигура, за ним нет никакой мощной организации, поэтому ее мести не последует. С другой стороны, любой всплеск мог быть интерпретирован как ответ, но он случился бы в любом случае, как при Осаме, так и без него.

Осама бен Ладен не мог бы стать лидером никакой революции. Ну и пусть – будучи мифом, он принес уже столько дивидендов обеим сторонам, что, в конце концов, для этого мифа все равно, жив ли бен Ладен, мертв ли, и существовал ли он на самом деле. Образ всемирного пугала оказался очень востребован, и террористу номер один не пришлось совершать ни одного теракта. Слава упала на него с неба, как потом и смерть.

Следующее всемирное пугало – ИГИЛ – появилось на свет только через три года после исчезновения предыдущего.

Вернувшись из Каира, я почти сразу оказался военным корреспондентом газеты «Коммерсантъ». Официально это так никогда не называлось – но было само собой разумеющимся. Ведь я говорил по арабски, а все войны в нулевые так или иначе были связаны с арабским миром и радикальным исламом. Так мне пришлось начать исследование того, каким образом сам ислам – мировая религия с 1,5 млрд последователей – оказалась в заложниках, и никто этого не заметил.

Уже много десятилетий редкое сообщение о взрыве, захвате заложников или другом теракте обходится без словосочетания «исламский терроризм». Однако мало кто помнит, что теракты под религиозными лозунгами стали происходить совсем недавно – в 80-е годы. До этого у террористов лозунги были другие, в основном социалистические, а исламское духовенство к террористическим организациям относилось однозначно отрицательно.

Поворотным моментом можно считать гражданскую войну в Ливане. 18 апреля 1983 года к воротам американского посольства в Бейруте подъехал грузовик, начиненный взрывчаткой. Машина, за рулем которой находился камикадзе из шиитской организации «Хезболлах», врезалась в здание посольства. Жертвами взрыва стали более ста человек. Однако даже духовный лидер организации Мухаммад Хусейн Фадлалла не стал открыто поддерживать террористов, а, напротив, заявил о своих сомнениях. Ведь никогда прежде в исламе не подвергалось сомнению то, что только Бог может решить, когда прервать жизнь человека, поэтому самоубийство – грех. Тем более только Бог на Страшном суде определит, кто умер как мученик («шахид»), а кто нет.