Юрий Никитин - Как стать писателем (2-е изд.)

Ну как, к примеру, если человек идет работать не в театр, а в цирк, то хотя оба и люди искусства, но одного называют актером, другого – артистом. Разницу вы, понятно, понимаете :-). Во всяком случае, надеюсь, что понимаете.

Все базируется на естественном развитии человека. Как я уже говорил выше (или повторю ниже), человек сперва считает папу непогрешимым, а в подростковом возрасте начинает делать открытия, что папа, оказывается, не всегда совсем прав и что вообще не прав и ни черта не знает и все говорит неверно…

Беда только в том, что лишь один из тысячи успевает благополучно миновать этот возраст и перейти в следующий стаз, когда начинаешь после бурного критического периода что-то ПРЕДЛАГАТЬ сам. Остальные же остаются в этом счастливом возрасте навсегда. Ну, если бы человек жил двести или триста лет, то, возможно, дорос бы каждый и тоже перешел бы…

Другие же, понимая, что уже засиделись в критиканствующем возрасте, все же остаются в нем из-за великолепнейшей позиции: все можно критиковать, над всем посме­иваться (разве я сказал, что не за дело?), самые талантливые из этих засидевшихся в довзрослом возрасте начинают микрореволюции в литературе: писать матом, шокируя публику и выдавая это за…

Ко всем запахам цветов можно добавить свой запах дерьма и полагать себя новатором, революционером и открывателем. Но все ли темы нужно разрабатывать?

Конечно же, без смеха нельзя смотреть на серьезность авторов, что выдают такую «научную фантастику», где и через сотни и даже тысячи лет люди передвигаются на звездолетах, где создаются звездные империи, баронства, графства, народ дерется в духе ковбоев на бластерах, а то и вовсе на мечах, пусть даже «световых», где все тот же мир с его дуростью, коррупцией, ворьем, болезнями, смертностью, престолонаследием, подпольной торговлей наркотиками, борделями и пр., пр., пр.

Конечно же, это творят либо самые тупые из авторов, не способные понять, что успехи генетики и нанотехнологии уже через десяток лет так изменят повседневную жизнь, что про звездолеты даже придуркам будет говорить так же неловко, как сейчас писать о таких средствах доставки на Луну и Марс, как телеги и кареты, либо откровенные халтурщики.

Ведь про звездолеты писать намного проще, это те же фургоны переселенцев или каравеллы Дрейка, просто бери любой роман Дрюона и переписывай, заменяя арбалеты на бластеры, а рыцарские доспехи на сервокостюмы. Даже титулы можно оставить прежние, вот так и появляются всякие женские сериалы о звездных династиях, вызывающие восторг у недалеких разумом и только что вылупившихся из яйца личинок.

Так что «science fiction» по инерции пишет о космосе в стиле Циолковского и господина Вальтера Скотта, а отечественная с подачи Стругацких плюс к такому мышлению еще и, к примеру, вовсю высмеивает даже попытки реализовать такую мечту человечества, как бессмертие. У братьев это особенно ярко в «Далекой радуге», где двенадцать человек стали бессмертными, а затем одиннадцать человек покончили с собой, а двенадцатый, последний, бессмертный и настолько неуязвимый, что его и звездные катаклизмы не берут, все как-то не соберется, но жизнь его пуста, бесцельна, уныла, никчемна, бесцветна, отвратительна, гадка, нелепа и т.д.

Конечно, это полнейший бред, но, к сожалению, толпа придурков бросилась по этому пахучему следу, косяком пошли произведения, где герой попадает в автокатастрофу, ему остается жить на операционном столе пять минут, и тут появляется некий гений и предлагает, так как спасти его биологическое тело невозможно, переселить его «я» в механическое тело. Герой после долгих колебаний соглашается, живет некоторое время в могучем бессмертном теле, а затем, опять же после долгих мук, заявляет, что так низзя, и – кончает жизнь самоубийством. Проверьте, эти произведения косяком шли по всем журналам, альманахам, сборникам, входили во все авторские.

Хрень наиполнейшая, ведь бессмертие – извечная мечта человечества, на этой мечте возникли и сейчас кормятся многочисленные религии и секты, всякий хотел бы жить дольше, чтобы реализовать себя без спешки.

Я не понимал сперва, почему все мои рассказы о бессмертии возвращают, не пошел тогда и вариант с «Тремя из Леса», зато анекдоты и афоризмы, которыми я сыпал направо и налево в эру молодости, охотно берут под лейблом юморесок. Увы, я шел против генеральной линии не только коммунистической, но и той, что гордо именовала себя инакомыслящей, хотя печаталась вовсю, избороздила за счет Литфонда весь мир, настроила себе престижных дач в Переделкине и сумела внушить читателям, что вот она, т.е. эта часть интеллигенции, как раз и выразитель всех и всяких чаяний.