Игорь Черный: Отблески сайлемских костров

Игорь Черный

ОТБЛЕСКИ САЙЛЕМСКИХ КОСТРОВ

Молчат гробницы, мумии и кости.

Лишь слову жизнь дана...

И А. Бунин

Ксенофобия - нелюбовь к чужакам - одно из наиболее древних и плохо поддающихся искоренению чувств человека. Истоки его необходимо искать еще на заре человечества, когда люди постоянно находились в тяжелых условиях борьбы за выживание. Они были беззащитны перед разнообразными проявлениями враждебной им Природы, как бы предвидевшей, сколько бед ей может принести это двуногое прямоходящее существо.

"Чужой!" Это магическое, негативно окрашенное слово становилось поводом для преследования и уничтожения того, кто подпадал под данное определение. То ли это тугодум мамонт, то ли грозный пещерный медведь, то ли свой же собрат homo sapiens. И чем дальше уходил человек от дикой природы, чем цивилизованнее он становился, тем больше понятие "чужой" переносилось им на себе подобных. Черный, желтый, красный, белый - вон какие мы разные. И это только по цвету кожи. А национальные различия? А интеллектуальная непохожесть? "У-у, интеллигент!

В очках и шляпе. Нет бы, как все..." Что "как все", сформулировать сложно. Но в принципе это значит не выламываться за пределы каких-то установленных и освященных временем и законом правил, обязательных для всех. И не дай бог нарушить эти каноны. Сразу же найдутся прокуроры и судьи, готовые отправить чужака на плаху, виселицу или костер. А для иных так камень на шею и в воду: "Тони, ведьма, тони". Вот об этих, последних, мы и поведем речь.

Женщинам, особенно же выделявшимся из общей массы своей красотой или умом, всегда не везло. Рядом с ними мужчины испытывали неудобство, комплекс неполноценности. Не зная, как подступиться к подобной, они предпочитали уничтожать ее морально или физически. Вспомним Сапфо, пожелавшую жить своим умом и по своим законам. Или растерзанную озверевшей толпой фанатиков Ипатию. А великомученицы Варвара и Екатерина? Но это отдельные, лежащие на поверхности примеры, зафиксированные Историей. А сколько их было, сапфо и ипатий, имена которых не сбереглись в анналах и хрониках?

Наиболее распространенным приговором женщине было обвинение ее в колдовстве, в том, что она Ведьма. "Эй ты, старая ведьма!" - можно услышать и сейчас обращение к какой-нибудь вредной старушенции. Но только никто не побежит в районный отдел милиции писать кляузу на соседку, обвиняя ее в совершении незаконных магических действий. А ведь еще совсем недавно...

Тысячу с лишним лет ведьм методично, с остервенением уничтожали как класс. Средневековые инквизиторы даже специальный трактат "Молот ведьм" сочинили в помощь начинающим и профессиональным борцам с колдуньями. Женщин топили, сжигали, вешали. Одним из самых громких и, пожалуй, одним из последних по времени стал процесс над ведьмами, прошедший в XVII веке в американском городе Сайлем.

Сколько тогда было погублено беззащитных представительниц прекрасного пола! И это в то время, когда на европейских сценах вовсю шли трагедии Корнеля и Расина, а Декарт доказывал: "Мыслю - значит существую", провозглашая верховенство разумного над эмоциональным.

Затем ведьмы перекочевали из реальной жизни в жизнь вымышленную и стали неотъемлемой частью романтической и, в частности, фантастической литературы. Сколько о них написано, не перечесть. И вот книги астраханца Андрея Белянина "Моя жена - ведьма" и "Сестренка из Преисподней". Книги разные, достаточно непохожие одна на другую и неравноценные. Но связанные одним и тем же образом Ведьмы, по прихоти Судьбы ставшей женой главного героя романов.

Как всегда у Белянина, герой из нашего с вами мира попадает в Иномирье, чтобы там сразиться со Злом во имя торжества Добра. И, подчеркнем, снова, как и в трилогии о Мече Без Имени, героем является представитель творческой профессии. Тогда это был молодой художник, теперь - молодой питерский поэт. Творческой натуре гораздо проще поверить в Чудо, чем простому обывателю, удрученному заботами о куске хлеба насущного или о покупке очередного ковра или хрустальной люстры. С другой стороны, никто так не томится от серости и убогости окружающего мира, как Творец. Ему очень трудно смириться с повседневной рутиной, с зажатостью духа. И потому он устремляется в миры придуманные, созданные его воображением. Тут не важно, кто он по роду Дара художник, композитор или литератор. Главное, чтобы дар этот был.