Игорь Моляков - Моляков - Федоров - опыт противостояния

Я вообще-то не очень люблю общепризнанные праздники. Все вокруг веселятся, а мне бывает грустно. Думаю, что человек должен сам устраивать себе праздники. Они должны быть результатом собственных усилий, венчать окончание какого-то важного дела. Еще, конечно же, рождение детей — праздник. Хотя особых усилий с моей стороны в этих событиях не было. Это заслуга моей жены.

Никогда не забуду радостное событие — поступление в университет. Или же вечер после защиты кандидатской диссертации. А как хорошо на душе, когда заканчивается учебный год! Июнь. Ты принял последний экзамен у последнего студента. Уже вечер. Ты сидишь один в опустевшей аудитории минут 30–40. На душе хорошо. Хочется, чтобы это праздничное настроение не кончалось подольше.

Или же под утро, когда в избирательных комиссиях подведены предварительные итоги голосования и выясняется, что ты оказался победителем в изнурительной предвыборной борьбе.

После 10 марта уже ничего не мешало перейти, наконец, непосредственно к судебному разбирательству. Но не тут-то было. Пока я «отбивался» от психушки, судья Малюткин уже получил новое назначение в качестве федерального судьи. Заслужил, ничего не скажешь!

Я направлял в Высшую квалификационную коллегию судей Верховного суда Российской Федерации заявление по поводу Малюткина-младшего «О злоупотреблениях судебной властью и несоблюдении в судах обязанностей государства по защите прав граждан». Перечислил все его ошибки в ходе рассмотрения моего дела. Но результата не было никакого. Я даже ответа на свое заявление так и не получил.

И.о. мирового судьи назначили Р. Н. Рябину. Ей требовалось время на ознакомление с делом. Заседание было назначено только на 12 апреля 2005 года, т. е. еще больше месяца мне предстояло провести в тюрьме. Я подозревал, почему судьи «выбирают» такие большие временные отрезки. По моей статье в следственном изоляторе нельзя держать человека до суда больше чем полгода, и суд не имеет права продлевать его пребывание в тюрьме ни под каким предлогом.

Раз у федоровской команды не получилось «законопатить» меня в дурдом, то уж продержать в тюрьме «от звонка до звонка», не дав мне ни одного лишнего дня свободы, — это соответствовало нравственному уровню моих недоброжелателей.

Подозрения подтвердились. 12 апреля заседание не состоялось, так как вместо Рябиной я увидел в зале суда совершенно другого судью — А. В. Якушина. Куда делась на тот момент Рябина — неясно. То ли она уехала на курсы повышения квалификации, то ли в отпуск.

Я успел заявить Якушину (совсем еще молодому человеку, бывшему следователю) два ходатайства — об отводе гособвинителю Юркину и об истребовании материалов проверки по моему делу из прокуратуры Чувашской Республики, которая проводилась по поручению прокуратуры генеральной.

Ходатайства он принял, но рассматривать не стал, заседание закрыл, заявив, что ему нужно время для ознакомления с материалами дела.

20 апреля 2005 года меня вновь повезли в суд. Народу собралось очень много. Истекали шесть месяцев моего содержания под стражей. Завели в зал. Якушин прочитал постановление об изменении в отношении меня меры пресечения. Согласно ст. 15 УК РФ предъявленное мне обвинение по ст. 129 ч. 3 УК РФ относится к категории средней тяжести. Взяли меня под стражу 21 октября 2004 года, и шестимесячный срок истекал 21 апреля 2005 года. Поэтому меня необходимо освободить в зале суда, оставив в качестве меры пресечения подписку о невыезде.

Но в зале меня не освободили. Видимо, побоялись того большого количества народа, что собрались у здания суда. Были там журналисты, были репортеры с теле- и фотокамерами.

На меня надели наручники, быстро, оцепив милиционерами, провели сквозь ринувшихся ко мне людей, усадили в автозак и повезли обратно в тюрьму.

Не успел я расположиться в «стакане» — маленькой клетушке, в которой зэки ожидают водворения в камеру, как меня повели в комнату для свиданий с адвокатами. Там секретарь суда вручил мне постановление об освобождении.

Меня провели в камеру. Я собрал свои вещи, книги, тепло попрощался с ребятами, сдал выданные мне матрас, одеяло и простыни. Через 15 минут я был на улице, дверь тюрьмы за мной захлопнулась.

Уже успели к тюрьме подъехать люди. Они целовали, обнимали меня. Тут же был корреспондент радиостанции «Свобода» Лишнев, и я с его телефона в прямом эфире дал короткое интервью об освобождении и о том, как я себя чувствую.

Была усталость. И радость. Это было особое чувство упоения свободой. Не дай Бог, конечно, никому испытать подобного рода радость, потому что это радость узника, обретшего свободу. А я никому не пожелаю доли заключенных.