Журнал Современник - Наш Современник 2006 #1

(Правда, и я там была названа “духовным учителем”. Увы!)

(На все “перечни” издательских заслуг “плеяды” отвечаю одним: годами, под крышей ВЛКСМ-ных изданий, все эти Барановы-Рыбасы не делали НИЧЕГО полезного. Ибо: “было н е л ь з я”. В “Современнике” ж “делали”, ибо стало “м о ж н о”. И куда менее делали, делают, чем нужно. И д у ш а т всех, кто не поддаётся в е р б о в к е: в собутыльный клан, в постель, в сообщающиеся сосуды взаимных кормушек!)

Тут выросли, в “плеяде”, свои: Риммы Казаковы, Шупловы и попросту Иуды (как Карпец). Иудушки с паучьими ручками. Идашкины.

Слишком много я сделала иным из “плеяды” добра, чтоб, возвысившись по службе, могли они не “расквитаться”!

Симптом второй:

Украшение редколлегии громкими именами, чтоб в итоге равноправно-громко соседствовали Шафаревич (Солженицын даже!) 2и… И. И. Стрелкова при паническом недопущении мысли ввести хоть под конец жизни в редколлегию столь добросовестного ко всякой чужой работе (и не менее Ирины Ивановны известного всё ж!) человека, как я, — означает для меня на деле отсутствие какой-либо (авторской) застрахованности даже в рамках журнала “Наш современник”.

Вы же знаете, что я загнана уже в столь тесный угол, где есть простор разве что для петли!

(Это не значит, конечно, что я готова перебежать дорогу Ирине Ив. или кому другому. Ей — даже менее, чем кому-либо!)

А пишу Вам всё это с памятью, что б ы л а у Вас, кажется, и другая часть души. В силу которой Вы и клялись 3 года тому, что “больше не будете” — клеветать, что я “выжила из ума” 3.

Из-за той части Вашей души я и относилась к Вам столько лет честно. И никогда не отступалась в сложных для Вас обстоятельствах. Не считая “м е л о ч ь ю” Ваши, даже далёкие от моей психики, дела.

Т. Глушкова.

29-30 августа 1989 г.

Малеевка.

Как мне не повезло, что уходит Викулов. Но я всё-таки не могла не желать Вам этого назначения. Хотя был в душе и страх: что же теперь останется — только журнал “Москва”? но и там — Серёжа 4, и легко ли мне будет…

После выхода “Лит. России” я еще три дня пробыла дома, и единственныйиз людей, с которыми я общаюсь и кто не сказал по этому поводу мне ни звука (хоть формального, ради вежливости), были Вы 1.

Вряд ли это по-товарищески.

Но если учесть, что теперь Вы — главный редактор журнала, о котором в “ЛР” шла речь, — это Ваше молчание говорит, разумеется, о большем.

Я сначала это всё очень эмоционально лишь переживала (ну, не спала первые три ночи, после, в Малеевке, разболелась: тошнота и рвота до изнеможения, — как обычно, когда оскорбление берёт через край, и единственный способ спастись — заболеть. Но и в самом деле: нормально ли в год тридцатилетия своего литературного стажа, пятидесятилетия — возрастного читать в “русской” газете, как зарвавшийся юнец Фоменко-Бахрах хамски “вздыхает” насчет моих “явно непродуманных (!)” суждений и объявляет мою работу “с у е т о й с у е т”? И притом: это уж 30-е после “Ариадниной нити” поношение — при отсутствии хоть единогоголоса в поддержку! (И притом — 5-е за год печатное шельмование, исходящее из барановско-ильинской “плеяды”!)

Вам это не знакомо: Вас всегда кто-то, не медля особенно, защищал. (Вот и я нашла место в N 7, чтоб назвать неопровержимымиВаши выкладки об ифлийцах. Не говоря уж о том, что и высмеиваю также и Ваших, в том числе, врагов…)

Разумеется, это не “соцзаказ”: просто не люблю несправедливость.

Попытки сказать, что тот, кто остаётся (в лит-ре, обществ. жизни) “в меньшинстве” или даже, как я, в одиночестве, — заведомо неправ (все, мол, “идут в ногу” и т. д.), — были бы жалкими попытками: это в данном случае более, чем неправда… Это только удобно очень — всем, кому неудобная. Истины же при этом не ищут. Большинству русских она так же не нужна, как и их игровым противникам.

Но ещё важней всё-таки позиция “родного” журнала. Казинцев в пятницу утром влетел в корректорскую, как именинник, — только я принялась переносить правку (не видев ещё газеты). Первым делом он объявил, что “Фоменко, хотя и гад, в чем-то п р а в!” (Мол, действительно, мою статью нельзя дочитать и пр.)

Он “забыл”, как называл её “гениальной” и как за один вечерпрочёл в апреле обе её части (сделав крохотное замечание к начальным страницам, которое и было мною учтено)!