Придорожный пейзаж — обычный для фронта. Кюветы, обочины завалены разбитой и брошенной немецкой техникой: танки, бронетранспортёры, штабные машины. Ветер гоняет по снегу бумажки — ещё вчера, быть может, важные какие-то документы… Приглушенная расстоянием, слышна канонада. Решетовцы снова идут туда, где гремит бой.
За Высоковском, когда до ближайшей деревни Красный Посёлок оставалось километра полтора, комполка приказал прощупать, что там и как. С наступлением темноты отделение разведчиков, восемь человек, ушло на задание. Осторожно подобравшись вдоль речки, подъехали к деревне. Тихо вошли, огляделись. Командир отделения сержант Денисенко одного послал в полк с донесением, что деревня свободна и приказ исполнен на все сто: и для санчасти здание отыскали, и для штаба целёхонькое нашли.
Во дворе крайнего дома обнаружилась крепенькая банька, оборудованная немцами, дзот настоящий: накаты брёвен и сверху хороший слой земли. Её разведчики облюбовали для постоя. Уральцы дивились: никак не ожидали увидеть немецкую баню без пола, баню по-чёрному. Казалось, немцы — народ цивилизованный. И Ваганов раньше не встречал такого. В литературе читал об этом, а видеть не видел. А тут, смотри-ка — немецкая баня по-чёрному…
Гонец уехал, остальные, привязав коней по периметру городьбы, расположились отдохнуть в бане. В шутку немцев благодарили: соломку фрицы оставили…
Часов в 10 вечера 1233-й стрелковый стал втягиваться в Красный Посёлок. Молча, без огней, без — не дай Бог! — курева. Но — снег, мороз; разумеется, скрип колёсный. Повозки были не санные — длинные такие армейские повозки на колёсах. Зима холодная, далеко разносится скрип по снегу.
Немцы не глухие: за речкой, на взгорке, надо полагать, был у них НП. Едва полк сконцентрировался в деревне, загремела канонада.
Ребята отдыхали, а Ваганов сидел в середине блиндажа: развёл на земляном полу огонь, варил из концентратов кашу. С недолётом упал первый снаряд, с перелётом второй, и Виктор успел подумать, что несколько накатов брёвен и вот эту могучую матицу над головой едва ли пробьёт. И только он так подумал, баньку рвануло. Хорошо ещё, земля накрыла, потушила костёр. И Ваганова, придавленного обрушившейся кровлей, присыпало этой спасительной землицей.
Очнулся — светало уже. В глазах красные круги, рука правая зажата бревном, под шинель набилась земля… Опять же, родная, оберегла — и от холода смертного: за ночь под калёными брёвнами — недвижимый, бесчувственный, похороненный заживо — окочурился бы солдатик как пить дать.
Утихомирились неохотно кровавые сполохи, и мало-помалу разглядели глаза свет Божий. Струился он откуда-то сбоку-сверху, через дырочку невидимую проникая извилистым путём в толщу завала. Давай разведчик царапаться одной левой, выручил беспомощную правую, вытащил её, ощупал, убедился, обрадованный — целы косточки, прижал к телу. Долго ли, коротко ли выскребался из-под земли, оставалось, кажется, совсем немного, и тут кто-то подошёл. Откопали его, подхватили, поставили на ноги, и двинулся он сначала сам, но недалеко утелепал — пришлось однополчанам положить его на носилки. В санчасти оглядели: вроде и нет ничего особого. Только рука висит плетью. Ну, тошнит, голова кругом, ноги не держат — это пройдёт. Начальник санчасти майор Обухов удивлён: ты, говорит, в рубашке родился. Один из семерых… Да, повезло!
Ему и впрямь несказанно подфартило в тот день, когда снаряд накрыл на отдыхе отделение конной разведки. Видно, попался уральцу добросовестный ангел-хранитель, не утратил он бдительности 13 января 1942 года. Как раз в день рождения рядового Ваганова — исполнилось ему ровненько двадцать. Однополчане после подначивали: вот, говорили, фрицы подарок прислали — на всю жизнь запомнишь.
Запомнил.
Вспоминает Ваганов: “Первый наш комполка был храбрец. Имел орден Красного Знамени ещё за гражданскую войну. Но воевал всё-таки неумело, гнал солдат в бой, не жалея, и сам погиб нелепо — от пули снайпера.
Холодным вьюжным вечером после утомительного перехода полк остановился на отдых в наполовину сожжённой деревне Овсяники. Бойцы, нуждавшиеся в тепле, в обогреве, битком набились в уцелевшие избы. В доме, где оказался я, на печи сидели старик со старухой — хозяева. Старуха ворчит: “Чёрт принёс вас, проклятых антихристов, погибели на вас нет!”. Дед пытается её урезонить — она не унимается. Кто-то из бойцов — надоело бабкин скрип слушать — клацнул затвором винтовки: старая мигом смолкла…
Читать дальше
