— Ну и правильно. Ты там пропадешь, тебе и среди российских коллег с твоим деликатным характером протолкаться непросто. Если будут трудности, заходи, постараюсь помочь.
Через несколько дней он покинул Россию. Длинные языки донесли: нашлись друзья, запугали мальчишку.
Инфарктом завершилась зарубежная карьера великого режиссера и актера Сергея Бондарчука, у которого отобрали почти готовый фильм — многолетнюю мечту — “Тихий Дон”. Не смог проторить дорогу Михаил Калик, открывший список эмигрантов. И дело не в отсутствии способностей или недостатке пробивной силы. И наши режиссеры, и наши фильмы неинтересны и непонятны зарубежному зрителю,
Помню, ночью в Судане я смотрел в полуторатысячной аудитории “Неуловимых мстителей”. Эдмонд Кеосаян сотворил картину по законам вестерна, столь любимого невзыскательной аудиторией во всем мире. Я сидел и радовался: где надо, смеются, где надо, аплодируют. Успех! А уж когда заиграли по окончании картины советский гимн и все встали, гордости моей не было предела. Африка завоевана! Нас обступили зрители, жали руки, светились улыбками, мы тоже скалили зубы. И надо же, нашелся умник — он обязательно найдется, хоть на Чукотке, хоть на экваторе, — который подбросит заковыристый вопросец. Нашелся и тут, охладивший мой пыл:
— А почему белые воевали против белых?
В американском вестерне все ясно: любовь и деньги, а тут из-за чего суматоха?.. Или, скажем, разъясни голландскому фермеру или американскому гуртоправу — с какого такого горя бесится Федя Протасов или чеховский дядя Ваня? Этого не поймут и в Индии, как в Эстонии не поймут индийского кино, которое считается непременным десертом на престижной узбекской свадьбе. Моды менялись подобно изыскам кутюрье. Одно за другим возникали и исчезали увлечения поэтическим кинематографом, авторским и режиссерским кино; захлестывал поток сознания; новая волна накрывала неореализм; объявлялся вне закона жанр; приговаривались к изгнанию остросюжетные фильмы; объявлялась глупой комедия; изгонялись из кинолент красавицы (“главное — красота души”), в моду входило отрицательное обаяние. С губ не сходили Феллини — Антониони, властителями дум становились Годар, Бунюэль. И все это без разбора втискивалось в работы молодых создателей национального кино, увеличивая поток серых и бездарных картин.
Помочь разобраться в разноголосице мнений, научить режиссеров, особенно молодых, отличать подлинное искусство от модных поделок могла бы кинокритика. Но, упиваясь исследованием творческого процесса западных мастеров, наши эксперты, в лучшем случае, не замечали достижений отечественного искусства или вели дружный отстрел вполне достойных работ. Наше кино объявлялось провинциальным, конформистским, примитивным. Вроде бы затаились в шалаше охотники и ждут, пока со студии вылетит очередная птица, чтобы тут же открыть пальбу и если не убить, то хотя бы подранить ее бекасинником. Медали за заслуги перед музой экрана выдавались избирательно, в основном ценилось, ежели режиссер, ставя фильм, держал кукиш в кармане.
С отеческой снисходительностью встречались работы великого и неповторимого комедиографа Леонида Гайдая. Любимая народом комедия была признана жанром, недостойным серьезного критического разбора и одобрения. Клепает безродный выходец из глубин каторжной Сибири веселые пустячки, ну и Бог с ним. А боги искусства и вели его по дороге всенародной любви и славы. Сотни картин канули в Лету, а “Бриллиантовая рука”, “Джентльмены удачи”, “Кавказская пленница”, “Операция “Ы” полвека живут, не старея, и непременно возникают в праздничной программе телевидения как подарок народу.
Сколько помню, ни один из критиков не сказал доброго слова о картине Ивана Пырьева “Кубанские казаки”, которой приклеили ярлык “лакировочного фильма”, “показухи” о жизни колхозной деревни. Удивительная солидарность критиков со Сталиным, который прихлопнул оперу на сюжет из колхозной жизни в Большом театре со сходной формулировкой. Но кто сказал, что Пырьев ставил перед собой задачу создать реалистическое произведение, в духе “Председателя” или “Аси Клячиной”? Это была откровенная музыкальная комедия, пожалуй, первая попытка создать советский мюзикл. Я, кстати, в 1944 году лечился в Кисловодске и помню цветистую роскошь пятигорских ярмарок. Ослепленные классовой непримиримостью ястребы пера неутомимо клевали выдающегося режиссера. К эстетическому анализу это не имело никакого отношения, велись чистой воды политические разборки, направленные на уничтожение неистового Ивана. На каждой студии были таланты и выращивались подлинные жемчужины искусства, но критика вожделенно глядела на Запад.
Читать дальше
