Л. Феоктистов - Оружие, которое себя исчерпало

В насыщенной событиями и довольно тревожной нашей жизни, как ни покажется странным, находилось место обычным розыгрышам и подначкам. Однажды еду я на велосипеде, догоняю спешащего куда-то Я.Б. Увидел меня, остановился, заговорил. Далее всё как в басне.

— Как вы хорошо катаетесь на велосипеде! Знаете, у меня было бедное детство, никогда не было велосипеда…

— Как? Вы не умеете кататься? Ведь это так просто! — У меня появилась реальная возможность хоть в чём-то продемонстрировать своё превосходство. Я.Б. неуклюже вскарабкивается на седло:

— Ох, держите!

А ещё через несколько секунд я с изумлением наблюдал быстро удаляющуюся фигуру шефа, который таким образом решил свою транспортную проблему.

На нашем объекте была одна загадочная личность в военной форме — представитель Совнаркома. Что он делал, никто толком не знал. Мы сталкивались с ним один раз в год, и то в случае, если требовалось оформить отпуск с выездом из „зоны“. А получить такое разрешение было весьма непросто. Тут уж каждый полагался на себя. Мой приятель „по запросу сельсовета“ каждый год выезжал продавать козу, я — „жениться“.

Короче, потянуло нас на шутки. Раздобыли у одного из сотрудников военную форму и незаметно для всех обрядили в неё моего приятеля — того, что ездил продавать козу. Нашли свободный кабинет и усадили туда „представителя“, слегка изменив его внешность. А по отделам сообщили, что вызывают по одному для разговора, быть на своих местах. И началось! Цепная реакция! Выходит человек после беседы, весь в себе, тут ему и шепчут на ухо, что это подначка… Реагировали все по-разному, но никому не хотелось становится крайним, и „потерпевший“, желая отыграться, шёл на поиски очередной жертвы.

Боже мой, сколько нового, хорошего и плохого, мы узнали тогда про начальство и советскую систему!

„Проверка на вшивость“ подходила к концу, когда в коридоре показался Я.Б.:

— Что за шум?

А это „потерпевшие“ обменивались впечатлениями. Пришлось признаться. Сначала Яков Борисович смеялся, потом помрачнел и сказал:

— За такие шалости вам отрежут некоторые органы, и я ничем не смогу помочь…

К счастью, в тот раз всё закончилось тихо.

Много лет спустя, когда я уже работал в Москве, мы случайно встретились с Яковом Борисовичем на Ленинских горах. Разговорились, вспомнили. Он был под впечатлением недавней поездки в Грецию, с воодушевлением рассказывал о своих астрофизических успехах. Тем неожиданней были его слова, сказанные на прощание:

— Вы знаете, а всё же самое яркое время было там, на „объекте“. У меня осталась мечта написать ещё одну книгу по детонации…

* * *

Зельдович и Франк-Каменецкий, под руководством которых начиналась моя научная биография, ежечасно ощущали на себе и давали понять нам, какое важное значение придаётся теоретическим разработкам отдела. За развитием идеи дейтериевой „трубы“ с большим вниманием и беспокойством следил и Юлий Борисович Харитон, научный руководитель КБ amp;ndash;11 — того самого „объекта“, известного впоследствии как Всесоюзный научно-исследовательский институт экспериментальной физики (ВНИИЭФ) , или Арзамас-16 .

Это внимание было вполне объяснимо. Исследования затрагивали ни много ни мало перспективу создания водородной бомбы очень большой мощности. В „Воспоминаниях“ А.Д. Сахарова есть упоминание, что идея дейтериевой „трубы“ полностью заимствована, или, как он пишет, „цельностянута“ у американцев. Возможно, и даже вероятно, что дело обстояло именно так. Но ведь от идеи до реального воплощения — большой путь, и преодолеть его могут только люди подготовленные, с необходимым опытом и творческим потенциалом. Поэтому совсем не случайно, что тема была поручена Ю.Б. Харитону, Я.Б. Зельдовичу, Д.А. Франк-Каменецкому, К.И. Щёлкину, представлявшим замечательную школу Института физической химии. Там ещё до войны велись обширные исследования по горению и детонации химических веществ, и обобщение их на ядерные реакции было вполне естественным.

Исследовались различные режимы распространения — от медленного, дозвукового горения до быстрой, сверхзвуковой детонации. Выяснилась зависимость режима от инициирования, были сформулированы критерии устойчивости для бегущей волны. В частности, уже тогда приобрела известность теорема Ю.Б. Харитона — простая, но очень значительная по содержанию. В ней утверждалось, что любое экзотермическое (то есть способное к выделению энергии) вещество может детонировать, если его характерный размер больше некоторого критического.